Ожидания сложены в шкаф и покрыты пылью,
Прошлогодние фото — замена мечтам и планам.
Мне зелёный листок-самолёт не подарит крылья.
Вместо долгих экскурсий — прогулка онлайн с экрана.
Лета звонкая чаша внезапно совсем пустая.
Млечный пух одуванчиков в небо уносит тайны.
Я по памяти тонкие шрамы дорог считаю,
На оконном стекле неизменно рисуя смайлик.

@темы: Моё, Муз, Стихи

---

Майский вечер

Медлительная нежная истома
В закатных абрикосовых лучах.
И кажется, все родинки знакомы
На коже обнаженного плеча.

И
блеск
блик
стук
кольца, упавшего со звоном
Эмоций без обыденных оков,
И - розовая чувственность пионов
Рассыпалась на сотни лепестков.

@темы: Моё, Муз, Стихи

---

Я сижу на присыпанных пылью седых ступенях
И ищу тишину внутри, как и ты когда-то
На потерянном фото с затертой годами датой;
Задремала гитара, уткнувшись в мои колени.

Тишина нарастает бескрайняя, как цунами.
Я пытаюсь обнять её так, что немеют руки,
У нее изнутри наобум прорастают звуки,
Будто азбука Морзе, летящая между нами.

Ты услышишь меня и поймешь, не сочтя безумной,
Как затихший сверчок и неспящая ночью бабка.
Я несыгранных нот соберу для тебя охапку
И рассыплю звенящей пыльцой танцевать по струнам.

@темы: Моё, Муз, Стихи

---

Хранит покой забытых деревень уставший пыльный дух под половицей,
Плетет тенёта сумрачный паук, развешивая серый гобелен.
Дремотная болезненная лень: лишь скрип полов, когда ему не спится,
Да ставен хриплый кашляющий звук -
вот мир, не выносящий перемен.

На стыке всех истоптанных дорог, в краю, куда попасть мечтает каждый,
Есть мудрые седые города - живая колыбель уютных снов.
Их дух безглаз, как истинный пророк, исполненный торжественности важной,
Готов делиться мудростью всегда с упорством твердокаменных основ.

А новострои пухнут от людей, взрываясь пёстрой пышностью неона.
Высотки, рьяно рвущиеся ввысь, как пальцы, что пронзают облака.
Тут главное одно: собой владей, среди стекла, асфальта и бетона,
Ведь духи, что в подобном завелись, на жителей взирают свысока.

А где-то заповедные места, куда приводят музыка и муза и, с городом встречаясь в первый раз, вмиг прикипаешь словом и душой.
Координат точнее не достать, но как поток, прорвавшийся из шлюза,
Соединенье образов и фраз тебе твердит: увидимся ещё.
По площадям и улицам чужим ступаешь ты уверенней, чем дома, а на ступенях летнего дворца шепнешь:"Родной, давай поговорим".
Тут не бывает мороков и лжи, ведь с этим духом вы давно знакомы, и ваши неуёмные сердца отстукивают свой единый ритм.

@темы: Моё, Сказки, Муз, Стихи

---

Новая сказка старой Праги

Посвящается Наташе «Резная Свирель» с любовью за её стихотворное волшебство

Есть магия в уютных городах. Посмертная, бессмертная свобода.
Есть магия забытого народа и та, что остаётся навсегда.
Мне эту сказку рассказал старик, смотревший на часы на Староместской.
Сам колоритный, но какой-то детский, морщинистый, как древний материк,
навеки погруженный в пустоту.
И он спросил на языке гуситов: «Ходили ль вы в собор Святого Вита и были ль вы на Карловом мосту, где статуи воруют голоса и муравьино ползают туристы, в толпе слипаясь зернышками риса и душами слипаясь в небесах.
И если вы там были, светлый пан, случайно вы отдернули кулисы, и к вам навстречу вышел тихий призрак, туманный рыцарь, невесомый пар.
В доспехах, с алебардой и в плаще, и развевался плащ над тёмной Прагой сиятельной волной и пыльным флагом, и фонари сгибали руны шей.
И если вы увидели его потусторонним сердцем колокольным, то знаете, что нет ему покоя,
и да пребудет с вами волшебство,
и пусть вас духи по земле ведут
туда, где нет ни боли, ни тревоги,
и рыцарь показал бы вам дорогу, но он прикован к своему мосту цепями — ни порвать, ни развязать.
Он слушает, о чем молчит шарманщик. И на него глядят витражной манной цветные лучезарные глаза.
Химеры сон всегда каменнолик, печаль сквозит в безликом сожаленьи.
Костры, костры. Однажды на сожженье красивую торговку обрекли
в далёкие-далёкие века, и пахло дымом и листвой опрелой.
И так горела, так она горела, что солнце устыдилось в облаках.
Ей домом стал многоконечный храм, точней, не домом стал, а целым миром.
Глотают шутовской огонь факиры, не ведавшие прелестей костра, когда слова перерезают нить, когда тела беспомощней бумаги.
А Прага ждёт единственного мага, рожденного двоих соединить в одну любовь, безгрешность, красоту, сплести ветрами и опутать сетью
безвинную танцующую ведьму и рыцаря на Карловом мосту.
Поэты ждут, алхимики, раввины, истертая булыжная тропа.
Простите старику его наивность: возможно, это вы, мой светлый пан».
(Резная Свирель)



Всё началось с того, что у Янки в руках вспыхнул блокнот — обычный небольшой карманный блокнот, который очень удобно носить с собой. Вишнёвая кожаная обложка, резинка вместо застёжки. Чего ради он вдруг самовозгорелся, ведьма не поняла и с испугу выронила его из рук на стол. Блокнот пылал, страницы медленно скукоживались и чернели, а потом всё закончилось. Резко и внезапно. Перед испуганной Янкой на столе лежала её любимая вещь, целая и невредимая, как будто ничего и не происходило.
— Ну ничего себе! Пожалуй, на сегодня надо завязывать с работой. Спать пора.
Чертовщиной ведьму не проймёшь, но неприятный осадочек остался. Таролог, рунолог, астролог, гомеопат — выбирай на любой вкус, профессиональных прикрытий современность предлагала массу. Самое главное — подобраться к клиенту и заговорить зубы, а дальше уже, разобравшись в ситуации, Янка вполне могла пустить в ход колдовство. К тому же её травяные сборы, мази и настойки действительно помогали людям, компоненты для них девушка собирала сама, сама же составляла рецепты, поэтому за качество ручалась не зря. У неё уже наработалась своя клиентура, так что без средств к существованию Янка остаться не боялась, а сарафанное радио обеспечивало ей рекламу лучше, чем любое объявление в интернете.

Она на всякий случай сунула подозрительный блокнот в металлическую миску и оставила его на подоконнике, подальше от вороха бумаг и тетрадей, заполонивших её стол. Мало ли, вдруг снова полыхнёт?
Спалось плохо. Всю ночь беспокоили какие-то неясные образы и видения, прорастающие сквозь толщу сна. Но так как ни видящей, ни пророчицей Янка не была, то распознать и выделить из сонма сновидений ключевые моменты она не смогла. Голова с утра была чугунной, и девушка решила отправиться по делам пешком, не отвечая звонкому дребезжанию ярких городских трамваев привычной взаимностью. День прошёл в заботах, фоном которым послужило муторное ощущение чего-то забытого, не выполненного. Всё ведьминское чутьё кричало о грядущих неприятностях. Этой ночью подсознание снова пыталось достучаться до неё: сны пахли гарью, руки казались выпачканными жирным пеплом и копотью. Янка подумала о том, что надо навестить собор Святого Вита. Она давно там не была, а ведь ей всегда легче думалось на смотровой площадке. Нужные мысли, казалось, сами собой появлялись в голове, а всё лишнее улетучивалось, выдувалось десятком ветерков, обитавших вокруг башен собора. Может быть, там она наконец сможет поймать всё время ускользающую ниточку решения происходящего с ней в последние дни, а особенно ночи.

На следующий день дела увели её за город и добраться до собора не вышло. Буянила вовсю ярким цветом весна, засыпала дорожки белым снегом яблоневых лепестков, розовела сладкими облаками магнолий и сакур. Бегущая поздно вечером с вокзала домой Янка пропиталась этими ароматами до приторного привкуса во рту. Вдруг внимание девушки привлёк треск живого огня. Она обернулась на звук и остановилась — в одном из небольших каменных двориков полыхала алым пламенем сакура. Мимо туда-сюда сновали поздние гуляки и туристы, которые ничего необычного не замечали. Завороженная увиденным ведьма подошла к дереву ближе. Оно горело! Потрескивали ветки и сучья, слетали хлопьями уносимые порывами пламени цветы.
— Красиво цветёт, правда? — обратилась к ней подошедшая старушка.
— Д-да, — запинаясь, пробормотала Янка. Она пыталась подобрать слова, чтобы спросить — неужели никто не видит пожара? И что бы это могло значить?
— Очень люблю этот город весной. Удивительная, волшебная красота, — пожилая женщина постояла ещё пару мгновений, любуясь деревом, и ушла.
Отвлёкшаяся на неё ведьма обернулась обратно — абсолютно невредимая сакура игриво покачивала пышным махровым цветом, вились с тихим жужжанием над ней мелкие вечерние насекомые.
«С ума сойти, — подумала Янка. — А может быть, я уже сошла? И это всё мои галлюцинации?»
Она коснулась ближайшей веточки, которой здесь никак не могло быть, миг назад вся ветвь была чёрной, обугленной, напитанной жаром изнутри. Ведьма потрогала шёлковую гладь лепестков, потом сорвала один цветок, сунула в карман и побежала домой, решив попробовать выяснить, что тут не так. Может быть, дело вовсе не в ней?
«Тоже мне, купина неопалимая», — фыркнула девушка. На Моисея она не походила, голосов тоже не слышала, значит, дело не в божественном откровении, да и, будем откровенны, в последнюю очередь она подходила на роль библейского пророка. Вокруг творилось что-то очень странное даже по меркам ведьмы, какой бы продвинутой, современной и городской она ни была.

На следующий день, едва закончив дела, Янка побежала в любимый собор. По пути она много думала, размышляла и вспомнила, что подобным образом, через почти физическое воздействие, могут привлекать к себе внимание призраки. Хм, последним призраком, с которым ей приходилось иметь дело, был милейший старичок-библиотекарь, поселившийся на чердаке у её очередной клиентки — любительницы гороскопов. Он оказался очень спокойным, тихим, никого не беспокоил и блокнот бы жечь не стал, да и не с чего ему — пан библиотекарь вёл жизнь спокойную и скромную, умер своей смертью, а не покинул сей бренный мир только потому, что был слишком привязан к своим книгам и работе. Когда же библиотека закрылась, поселился там, где жил раньше, но перебрался на чердак, чтобы не мешать новым жильцам. Янка наткнулась на него абсолютно случайно — просто почувствовала знакомое потустороннее ледяное веяние, от которого у неё с самого Самайна до сих пор был нервный озноб. История с потерянным рыцарем из свиты короля призраков ещё долго будет ей помниться и являться в кошмарах. Подумать только, из-за ляпнутой по глупости фразы чуть не лишиться жизни и ещё хуже — посмертия. Ведьма попросила у клиентки разрешение осмотреться наверху, приврав, что ей нужно уединённое место для настройки на ауру человека и его жилища, и наткнулась на удивлённого призрака, который сначала испугался, но потом, узнав, что никто его изгонять не собирается, оказался весьма приятным и разносторонне образованным господином. Сам он очень обрадовался новому собеседнику и приглашал заходить в гости, потому как отвык от общения, а ему очень не хватает возможности поделиться своими мыслями и размышлениями. Девушка пообещала непременно зайти, когда принесёт клиентке заказанный гороскоп, а если той работа понравится, то с удовольствием станет заглядывать почаще. Расстались они весьма довольными знакомством друг с другом.

Добиралась до собора Святого Вита Янка не привычным путём, через Карлов мост, а в обход: сначала погуляла по улочкам Малой страны, потом покормила любимых лебедей и уже почти в сумерках через виноградники добежала до величественного, но такого тонко-звонко-резного собора, от вида которого у неё снова перехватило дыхание. Уйдя в тень, слившись с ней, ведьма миновала двери в смотровую башню и почти взлетела на самый верх. Взлетела и замерла. Казалось, вокруг башни бушевала огненная стихия: красными светляками взлетали в небо огненные искры, воздух дрожал перегретым маревом, опаляя кожу.
«Что же это?» — подумала Янка, прикрываясь от жара рукавом. Она прикоснулась рукой к стене и вскрикнула от боли — на пальцах тут же вздулся волдырём ожог.
— Ну, знаете ли, это уже перебор! Кто ты и что тебе нужно? — закричала она, но никто не отозвался. Только жар нарастал так, что даже волосы стали потрескивать. Ведьма зажмурила глаза, пробормотала скороговоркой выученную недавно формулу отведения мороков и резко выдохнула, почувствовав на лице прохладу вечернего воздуха. — Кто бы ты ни был, что бы тебе ни было нужно — выходи, поговорим, — громко крикнула девушка, постояла на смотровой площадке, приводя мысли и чувства в порядок, и, не дождавшись ответа, решила спускаться вниз. Домой она пошла через мост короля Карла. Сегодня ведьма не удивилась бы даже встрече с легендарным сычом у Староместской башни, чей крик предвещает пожар в доме. С недавних пор у неё появилась привычка останавливаться у одной из скульптур, украшающих мост, рассматривая детали, касаясь рукой шероховатой поверхности. Люди, которых здесь хватало и днём, и ночью, всё так же деловито сновали вокруг, останавливаясь сделать селфи или послушать музыкантов. Дойдя до следующего изваяния, Янка облокотилась на каменный парапет моста и прижалась гудящим от усталости виском к прохладе постамента. На душе было неспокойно. Даже свет головастых фонарей казался ей нервным и напряженным.
— Она слишком боится и стесняется своего внешнего вида, чтобы показаться человеку, — услышала ведьма за спиной чей-то тихий гулкий голос и почувствовала знакомый по общению с призраками могильный холод.
— Что?! — резко обернулась она.
— Что? — удивлённо шарахнулся в сторону проходящий мимо парень в ярко-красных наушниках.
— Простите, я не вам, — пробормотала ведьма.
— Лечиться надо! Уже на людей бросаются, — буркнул прохожий и поспешил дальше по своим делам.
— Ты кто? — тихо спросила Янка, отворачиваясь от моста в сторону Влтавы. За спиной раздался смешок.
— Встретимся у восточной стороны Староместской башни, там и поговорим, — ответил голос.
Ведьма, быстро лавируя в толпе, добралась до указанного места. Люди текли через мост в оба направления, абсолютно не замечая закуток справа от башни, куда и направилась девушка.
Увидев перед собой призрак рыцаря, ведьма мучительно застонала:
— Что, опять?
К рыцарям у неё с осени была особенная нелюбовь. Впрочем, в отличие от призраков Дикой Охоты, этот выглядел вполне прилично и, судя по облачению, был одним из гуситских воинов, тех самых, чьи черепа Янка видела в музейной экспозиции Костницы на Кутной Горе.
— Прости, — развёл тот руками, — понимаешь, очень нужна твоя помощь.
— Понимаю. Только зачем же вы так-то? — девушка протянула к рыцарю пальцы, на которых безмолвным укором алела обожженная кожа.
— Это случайность. Поверь мне, никто не желает тебе зла! Просто она хочет поговорить, но очень стесняется.
— Да кто она-то?
Взгляд рыцаря устремлялся над Янкиным плечом в сторону собора Святого Вита.
— Моя любимая. Понимаешь, мы оба здесь уже невыразимо давно. Я — призрачный дух-хранитель этого моста, призванный создателем беречь его покой в веках, а она прикована в посмертии к собору Святого Вита. Сожжённая ведьма, чей прах был погребён в святом месте, чтобы и после смерти ей пришлось нести наказание, терпеть все муки, на которые её обрекли святоши и палачи. Мы чувствуем друг друга, тянемся друг к другу так, как только могут тянуться родственные души, разлучённые веками и расстоянием. Но всё, что нам остается, — это передавать приветы голубями, посмеиваться над туристами и пересказывать многочисленные легенды старого города, надеясь, что однажды среди них появится и наша с ней история. Она мечтает о единственной встрече, я же прошу о другом.
— О чём?
— Отвяжи её! Освободи!
— Но ведь если я её отвяжу, собор лишится своего духа.
— Свято место пусто не бывает, не одна она там, появится другой.
— А ты?
— Я лучше буду в одиночестве исполнять свой долг, чем постоянно думать о том, как она мучается. Мне будет достаточно того, что у неё всё хорошо и она свободна.
Искренность рыцаря растрогала ведьму, и она обещала подумать. Может быть, у неё получится снять проклятие и очистить от него дух погибшей ведьмы, а тогда отвязать её от места будет совсем не трудно.

Янка полночи провозилась с заказами и поисками записей о призраках и посмертии, но поняла, что информации слишком мало. Во сне она снова видела костры и всполохи пламени, а на следующее утро, отправившись разносить готовую работу клиентам, зашла и к ожидающей свой гороскоп женщине. Они обсудили полученные результаты, девушка внесла пояснения в сопроводительный текст, клиентка напоила её чаем с домашней выпечкой и свежими сплетнями. Ведьма снова попросилась на чердак, объяснив это тем, что давно нигде так спокойно себя не чувствовала, как там, в окружении старой мебели и полок с книгами. Женщина без раздумий согласилась — мало ли, что этим астрологам в голову взбредёт. Янка ей нравилась, а на чердаке не хранилось ничего ценного или нужного хозяйке дома. Ну не вынесет же гостья в кармане старый дубовый стол или бюро? А если бы и вынесла, то никому эта рухлядь всё равно не нужна, да выкинуть жалко.
Дух пожилого библиотекаря встретил ведьму весьма радушно, с удовольствием её выслушал и вызвался поискать для неё необходимые сведения.
— Постараемся помочь пану рыцарю и его прекрасной даме, — предвкушая интересную работу, улыбнулся он.
— Откуда вы знаете, что она прекрасна?
— Смею надеяться. Разве не все молодые ведьмы удивительно хороши? — подмигнул ей старичок.
Янка смущённо зарделась и заправила выбившуюся из причёски прядь волос за ухо:
— Видимо, при жизни вы были сердцеедом.
— Ах, милая, в своё время я больше внимания уделял книгам, чем женщинам, о чём впоследствии сильно жалел. Я уже давно мёртв, и ложное чувство скромности не мешает мне делать комплименты красивым женщинам. Правда, и удовольствие от этого уже совсем не то, — рассмеялся он. — Я вам с радостью помогу, но мне потребуется небольшое содействие.
— Всё, что смогу, — ответила ведьма.
— Вам прекрасно известно, где находится самое большое количество архивной литературы в нашем городе…
— Конечно, это Клементинум.
— Ну вот, мне надо туда попасть.
— Каким же образом? — спросила она.
— Так как я не слишком привязан к месту своей смерти, то не будет ничего страшного, если на денёк перемещусь в библиотеку. Другое дело, что самостоятельно я этого сделать не смогу, а вот с вашей помощью — вполне.
Девушка ответила согласием, и они обсудили несколько способов того, как можно доставить в Клементинум призрак библиотекаря. В итоге сошлись на том, что придётся пожертвовать форзацем одной из книг, когда-то принадлежавших ему и хранившихся вместе с хламом на чердаке. Он долго охал и вздыхал, но всё-таки смог выбрать наименее ценный томик из коллекции, хотя для него это было всё равно что выбирать между собственными детищами — невозможно решить, кого из них ты любишь меньше. Указав ведьме книгу, старый призрак взвыл и покинул комнату сквозь стену. Янка быстро вырвала страницу, скомкала её и сунула в карман, не забыв прочитать формулу призыва. Убедившись, что дух библиотекаря надёжно привязан к бумажке, она попрощалась с хозяйкой дома, ответила согласием на радушное приглашение заходить в гости и ушла. Благо, до Клементинума было совсем недалеко — пара остановок метро да несколько минут пешком.

Присоединившись к группе туристов, девушка купила билет, расставшись почти со всей наличностью, дождалась начала экскурсии, добралась до входа в библиотеку, старательно ахая и охая во время рассказа старушки гида, и, присев со смартфоном в руке перед дверями библиотеки, чтобы сделать фото, якобы случайно выронила на пол из кармана скомканный до состояния маленького плотного шарика листочек форзаца. Заметив, что гид на неё не смотрит, она ловко пнула его за ограждённую территорию, закатив под дверь. С чувством выполненного долга девушка продолжила экскурсию, поднялась по крутой винтовой лестнице на смотровую площадку, где насладилась видом Праги, и за компанию с туристами сделала пару неплохих фотографий. Тем не менее Янка чувствовала, что даже этот прекрасный вид не заменит ей ощущение покоя и умиротворения, появляющееся на смотровой башне собора Святого Вита.

На обратном пути ведьма вспомнила, что они с библиотекарем не договорились, когда именно его ждать обратно, поэтому позволила людскому потоку подхватить себя и смешать с толпой. Вместе с группой неугомонных китайских туристов она зашла в одну из кофеен недалеко от Староместской площади и купила пару шариков восхитительного мороженого в трдельнике. Потом прошлась по сувенирным лавкам, в огромном количестве встречающимся тут и там, посмеялась над забавными магнитами, рассчитанными на туристов, повертела в руках пухлых улыбчивых Кротиков на любой вкус и размер и купила одного — в весёлой полосатой вязаной шапочке — для Томашека, сына хозяйки дома, в котором жила Янка. Затем, решив, что поиски в архиве могут занять довольно много времени, она отправилась домой.
Томаш, Томичко или Томашек — весёлый и непоседливый мальчишка — очень нравился ведьме. Может быть, она чувствовала за него ответственность, ведь, если бы не помощь Янки, хозяйка дома так и не смогла бы исполнить свою заветную мечту — стать матерью? А может, всё дело в характере ребёнка и его способности быть везде и всюду, где происходит хоть что-то мало-мальски интересное? Или их сблизила бесконечная любовь к сказкам и легендам, которых ведьма знала неисчислимое множество? Некоторые истории она услышала от своей тёти, взявшей на воспитание Янку после смерти родителей. Девушка давно подозревала, что кое-какие события из этих рассказов происходили с самой тётей или её знакомыми, ведь ей самой иногда доводилось стать очевидцем или участником интересных и захватывающих событий. Особенно в последнее время.

Следующие дни ведьма снова провела в работе за городом, поэтому у неё никак не получалось навестить пожилого библиотекаря и поинтересоваться, что тому удалось разузнать. Подгоняемая любопытством, Янка появилась на пороге чердачной комнаты, и на неё тут же налетел, заламывая руки в нетерпении, призрак:
— Ну где вы ходите? У меня для вас столько новостей!
Оказалось, что старичок не зря провёл время в библиотеке и задержался он там больше, чем на сутки — столько, сколько смог выдержать, потому что добровольно покинуть этот храм науки он не мог и копался в архивах до тех пор, пока его буквально не выдернуло обратно. Призрак перешерстил всё, что касалось сведений об аутодафе, нашёл примерное место на карте, где происходили казни, и даже добыл описание обряда очищения проклятой души!
— Какой же вы молодец! — счастливо вздохнула ведьма.
— Не время расслабляться, у нас с вами ещё много работы. Теперь нужно систематизировать всю добытую информацию и сопоставить данные. Так как я дух бестелесный — вы будете мне ассистировать.
— А как же вы читали архивы?
Призрак улыбнулся, подлетел к ближайшему тому, которым оказался толковый словарь, вспыхнул ярким светом, разгоняя пыль с обложки, и медленно целиком погрузился в книгу. Через пару минут он с мечтательной улыбкой вынырнул наружу:
— Теперь мне не надо тратить время на чтение, чтобы узнать, о чём написано в книге или документе, я воспринимаю информацию всем эфирным телом.
— Здорово! — обрадовалась девушка.
— Должны же быть преимущества и у моего текущего бестелесного состояния, — согласился с ней библиотекарь.
Весь оставшийся день Янка работала под руководством призрака. Всё-таки ей повезло, что и после смерти старичок обладал способностью запоминать огромное количество изученного. Ведьма таскала туда-сюда тяжеленные тома, открывала их по точному указанию на нужных страницах, делала выписки из текста — библиотекарь только показывал: от сих до сих, — потом хваталась за следующую книгу. Уносила одну стопку, приносила другую. Таким образом она исписала уйму листов бумаги, из которых призрак пообещал ей сделать краткую смысловую выжимку, потому что не всё из этих записей было девушке понятно. Затем дело дошло до карт:
их пришлось копировать, за неимением светового стола — через оконное стекло. Она переводила участок карты на кальку, потом эту кальку накладывали на разложенную на столе карту города, сопоставляя старое расположение и новое, благо, историческая часть города не сильно изменилась. В итоге сначала вычислили район города, а затем площадь. Рухнув в кресло, ведьма вытерла рукавом пот со лба, заметив, что ладони её испачканы в отпечатках чернил и пыли от книг.
Она достала из сумки влажные салфетки, вытерла лицо, руки и по привычке протянула упаковку библиотекарю. Оба рассмеялись. Тот порадовался, что на него давно уже не действуют пыль и грязь и он лишён необходимости есть и спать, а поэтому может всё время посвятить любимым книгам. Янка поблагодарила его за неоценимую помощь, а он стал отнекиваться:
— Ну что вы, это же так приятно — снова чувствовать себя если не живым, то нужным! Информация — это всё, чем я владею. Тем более, никогда не мог предположить, что хотя бы после смерти смогу поучаствовать в настоящих приключениях! Проклятия, ведьмы, аутодафе! Простите мне мою увлечённость. А ведь я так и думал. Вряд ли столь рядовую казнь стали бы проводить на Староместской. Это Итальянский плац, ныне известный как Малостранская площадь. Рынок, позорный столб, виселица — всё, что нужно для развлечения.
— Трудно поверить, что когда-то на Староместской и Малостранской устраивались публичные казни, а на Карловом мосту были вывешены головы казнённых дворян.
— Яночка, вы позволите мне так вас называть? — Ведьма кивнула, и призрак продолжил: — Средневековье сейчас принято романтизировать: отважные рыцари, прекрасные дамы, могущественные мудрые правители. А ведь это прежде всего кровь, грязь и страх. Безусловно, после гуситских войн там ничего не осталось в первозданном виде, сплошная реконструкция, но ведь и нам нужен скорее символ, чем артефакт. Подойдёт всё, что угодно, даже кусок брусчатки, главное, чтобы он касался земли этого места. Вот только добыть его придётся вам, Яночка.
— Как вы себе это представляете?
— Не знаю, — развёл руками призрак. — А кто из нас двоих ведьма? Придумайте что-нибудь. Ориентируйтесь на ратушу или чумной столб — раньше там был фонтан.
— Как скоро я должна добыть этот артефакт? — вынырнув из глубоких раздумий, спросила девушка.
— Не торопитесь, пара дней в запасе у нас точно есть.
Янка как могла откладывала визит на Малостранскую, но сколько ни тяни время, а решаться придётся.
На площади было людно. Очень. Сновали горожане и автомобили, всё шумело, двигалось и грохотало. Грохотало? Ведьма осмотрелась: возле монументального творения архитектора Джиованни Батиста Аллипранди — чумного столба — несколько рабочих в ярких жилетах меняли брусчатку, часть которой теперь лежала бесполезной россыпью камней.
«Это же то, что нужно!» — обрадованно выдохнула девушка.

На ведущиеся работы никто не обращал внимания, только прохожие морщились от громкого звука отбойного молотка. Подобравшись ближе, ведьма, укрывшись за одним из припаркованных автомобилей, внушила рабочим нестерпимое желание перекусить, благо приближалось обеденное время, дождалась, пока они уберут инструменты, натянут заградительную ленту и уйдут, подошла как можно ближе и выругалась — отбой оказался за лентой. Лезть за огороженную территорию она не рискнула, значит, надо было попытаться добыть один из ещё не отколотых камней возле ремонтируемого участка.
Девушка понадеялась, что в алом трикотажном платье с объёмным капюшоном, короткой кожаной курточке и тёмных очках сойдёт за одну из эксцентричных туристок на случай, если кто-то заметит, как она пытается отковырять один из камней. В крайнем случае, можно будет соврать о внезапно слетевшем колечке или потерянной линзе. Брусчатка не поддавалась. Янка добавила к физическим усилиям совсем немного магических и не глядя схватила наконец-то отделившийся камень, сунула его в глубокий карман платья и постаралась как можно быстрее убраться с места кражи. Чувствовала она себя при этом донельзя глупо.
«Никогда не думала, что однажды придётся воровать брусчатку».
Добытый артефакт в кармане неприятно долбил по ноге и выглядел весьма странно, поэтому девушка обхватила его рукой, а вторую руку сунула в другой карман и сжала в кулак для симметрии. Больше всего ей хотелось провалиться сквозь землю. Добравшись до дома, Янка бросила принесённый кусок брусчатки на полку, платье отправила в стирку, а себе заварила большую чашку успокоительного сбора — сейчас ей очень нужен был хороший чай и время на раздумья.

Когда ведьма пришла к библиотекарю с сообщением, что камень у неё, тот показал описание обряда, ритуальные письмена, текст заклинания и молитвы, которая должна способствовать освобождению избавленной от проклятия души, и список необходимых ингредиентов, возглавляли который артефакты, связанные с землёй места привязки.
— Что?! Территория собора Святого Вита выложена каменной плиткой, как дворцовая площадь, — тут незаметно стащить не получится! — возмущалась девушка.
— Скажите, часть сооружения по-прежнему в строительных лесах? — лукаво улыбнулся старичок. — Его всё время реконструируют.
— Да, но не предлагаете же вы мне лезть под строительную сетку на глазах у туристов?
— Раз вы категорически против — конечно, нет. Но, может быть, у вас есть пара знакомых мальчишек, которым будет достаточно протянуть руку за ограждение и вытащить несколько мелких камешков? Никто не обратит внимание на крутящихся под ногами детей — обычно все смотрят наверх.

По дороге домой Янка поймала бегающего по улице с ватагой мальчишек Томашека и попросила его о помощи. Тот с радостью согласился, но разделить приключение с приятелями отказался категорически:
— Сам справлюсь. Что я, маленький, что ли?
Пообещав юному другу за помощь вкусное мороженое и новую сказку, девушка пошла отпрашивать его у матери: давно обещала прокатить мальчика на речном трамвайчике, да всё времени не хватало, а сейчас и время есть, и погода отличная. Заверив, что непременно накормит ребёнка нормальным обедом вместо бесконечных сладостей и вовремя вернёт домой, она поднялась к себе в мансарду, выложила надиктованный призраком список и, захватив с собой крутящегося у лестницы мальчишку, направилась за недостающими, но такими важными артефактами. Отделаться общими словами и лёгкой прогулкой не вышло — ребёнок с ангельской внешностью обладал хваткой бульдога, если дело касалось тайн и легенд. Он вытянул из неё описание призрачного рыцаря, историю Карлова моста, который был ареной ожесточённых сражений в конце тридцатилетней войны, и точное количество камешков, необходимых для ритуала. А их надо было ни много ни мало — тринадцать.

Прокатившись по Влтаве и пообедав в ресторанчике у моста — гулять так гулять, ведьма и мальчик догуляли до Пражского града, посмотрели смену почётного караула и вслед за туристами пошли прямиком к собору. Там Янка сразу потеряла из виду прошмыгнувшего куда-то Томашека, поэтому принялась прогуливаться по площади туда-сюда, разглядывая великолепное величественное здание при дневном свете — она давно привыкла приходить к нему после закрытия. И только после того, как её отвлёк от внимательного разглядывания горгулий-водостоков вернувшийся Томаш, довольно похлопывающий себя по плотно набитым кармашкам джинсовых шорт, ведьма подумала, что сама могла легко добыть искомое, просто придя после заката, когда территория Пражского града закрыта для посещения!
Ну что ж, дело сделано, а каким образом — не так уж важно, тем более, что день, проведённый с ребёнком, был на редкость приятным и весёлым. На обратном пути они зашли в Вояновы сады, чтобы покормить ещё хвостатых павлинов, не обошли своим вниманием и лебедей, хотя мальчишке больше нравились пёстрые забавные нагловатые утки, переворачивающиеся кверху лапами в борьбе за брошенными крошками. Девушка сфотографировала смеющегося Томашека на поистине открыточном фоне открывающегося вида на город и предложила ему пойти домой. По пути они купили мороженого, и с рук на руки переданный матери ребёнок был абсолютно счастлив. Правда, всю дорогу домой он клянчил у Янки разрешение хоть одним глазком посмотреть на грядущий ритуал, но та была неумолима:
— Нет. Я раньше никогда не проводила ничего подобного, а сил у этой ведьмы хватало, чтобы причинить мне реальные травмы, и, если что-то пойдёт не так, я смогу защитить себя, пан библиотекарь давно мёртв и ему огонь не грозит, а что будет с тобой?
— Ты же говорила, что там будут одни камни, что может случиться?
— Вот именно, Томичко, если начнут гореть и плавиться камни, что будет с тобой?
Оставив озадаченного мальчишку размышлять об этом, ведьма забрала у него свои тринадцать камешков и поднялась к себе в комнату.

Янка была так взволнована необходимостью добычи артефактов, связанных с местом казни, или привязки на глазах у посторонних зевак, что даже не заметила, как её сны стали гораздо спокойнее и легче, когда из них исчез сопровождающий её уже вторую неделю запах гари. Поделившись этим с библиотекарем, ведьма задала ему давно не дававший покоя вопрос:
— Почему она не является сама, если так хочет поговорить?
— Вам доводилось видеть тела людей, погибших при пожаре? — ответил ей он. — Поверьте мне, зрелище не для слабонервных, поэтому я понимаю пани в её стремлении остаться неузнанной. Видите ли, мы, призраки, остаемся в том виде, в котором нас застигла смерть. К тому же проявить себя в полной мере она может только в месте, к которому привязана, а остальное — это так, её стремление быть услышанной. Сила воли.
— Ничего себе, — хмыкнула Янка, — одной силой воли деревья жечь.
— Бросьте, это всего лишь иллюзия, хоть и очень натуральная. Значит, слухи о её умении колдовать были не так уж преувеличены, — улыбнулся старик. — Вы окажете услугу коллеге, а мне хватит просто возможности кому-то помочь. Это так приятно — быть полезным, даже сейчас. Я уже столько лет мёртв, а стремление приносить пользу живому и неживому осталось. С моими энциклопедическими знаниями… Это не голова — это библиотека, — постучал он себя согнутым указательным пальцем по лбу, — здесь столько всего хранится! И без всяких каталогов, — призрак рассмеялся и потёр руки. — Ну, приступим к работе!
— Давайте, — согласилась девушка, — но меня ещё интересует, как прах сожжённой ведьмы мог оказаться на освящённой земле?
— Всем известно, что строительство собора Святого Вита длилось почти шестьсот лет, на месте нынешних башен была то грандиозная стройка, то реконструкция построенного. Что же касается нашей ведьмы, я полагаю — аутодафе прошло с нарушениями, ведь сама казнь через сожжение должна была очистить душу виновной, а не обречь её на проклятие и вечные мучения. Следовательно, здесь замешано личное неприязненное отношение. К примеру, священник, отпускающий грехи перед казнью, эту конкретную приговорённую намеренно обошёл. Это же могло поспособствовать нынешнему местоположению праха: достаточно добавить щепоть в строительный раствор — и всё. А если провести привязку по всем правилам, то мы как раз и получим вечное проклятие, благодаря которому несчастная ведьма обрела столь трагическое посмертие. Её душа не очищена и не свободна. Она продолжает нести наказание, но это противоречит всем христианским догматам, поэтому я уверен, что нам не очень сложно будет исполнить просьбу пана рыцаря, хотя потрудиться придётся. Ритуал предлагаю провести на Белтайн. Никто не удивится ещё одному костру среди многочисленных «па́лени чародейниц», но лучше не попадаться лишний раз на глаза зевакам — есть у вас такое место?
(Последняя апрельская ночь традиционно считается в Чехии связанной с ведьмами. Чтобы защититься от слетающихся на шабаш сил тьмы, люди жгли большие костры и устраивали шумные игрища с песнями и плясками — считалось, что это отпугивало «чародейниц» и «ежибаб». Традиция сохранилась и поныне. Часто это сопровождается выбором самой красивой «ведьмы», ярмарками и народными гуляньями. — Прим. авт.)
— Есть, — ответила Янка, вспоминая каменный мешок внутреннего дворика, где встречалась с призраком из свиты короля Дикой Охоты.
— Вот и ладненько.

В оставшееся до Белтайна время ведьма и призрак подробно обсудили обряд и распределили роли. Библиотекарь несколько раз проверил расчёты и вызвался читать молитву:
— При жизни я был примерным христианином. Да и ваша связь с Собором не кажется мне случайной — сам город выбрал вас своим орудием. Однажды решившись, вы сделали шаг в историю, отступать поздно.
Вечером тридцатого апреля Янка под чутким руководством призрака — на этот раз его привязали к тому самому блокноту ведьмы, в котором она делала записи, связанные с ритуалом, и книги портить не пришлось — занялась черчением: внутренний круг с фигурой призыва и артефактом с места казни, внешний — не позволяющий духу покинуть предназначенное ему место до конца проведения ритуала, окружённый письменами по числу камешков из собора. Сами камешки девушка должна была положить по сигналу библиотекаря в строго предназначенный для этого момент.
С самого начала чтения заклинания, после первого же расплескавшегося звуком в тишине слова, во внутреннем круге дрожащее марево горячего воздуха обрисовало женскую фигурку, текущую и пляшущую в вечерней прохладе вместе с порывами лёгкого ветра. С каждым следующим словом ветер усиливался, образ стоящей в кругу ведьмы становился чётче и объёмней. К тому моменту, как пан библиотекарь начал читать молитву, из круга наружу стали бить лучи света, в которые Янка подбрасывала зажатые в кулаке камешки. Десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать... четырнадцать? Пятнадцать! Шестнадцать! Семнадцать!
— Боже, я где-то просчитался! Как же так? — вцепился в свою призрачную шевелюру пальцами библиотекарь.
— Что делать? — спросила Янка, понимая, что происходящее выходит из-под контроля и не сдерживаемые ничем лучи света разрывают начерченную фигуру, тело ведьмы в кругу в миг приняло свой посмертный обожжённый вид и вспыхнуло ярким пламенем.
— Бегите, спасайтесь, я постараюсь закончить ритуал! — крикнул он девушке.
— Ничего не выйдет, — поняв, что в этом маленьком дворе сейчас разразится самый натуральный ад, она пыталась найти выход из ситуации. Должно же быть что-то, что поможет, обязательно!
В это мгновение из круга раздался страшный крик, наполнивший собой всё пространство. Ведьма на мгновение оглохла, поэтому не сразу услышала голос из тени на углу, возле выхода на улицу:
— Тётя Янка, тётя Янка, у меня есть ещё! Держи!
Девушка дёрнулась на звук и увидела бегущего к ней Томашека, на открытой ладони которого темнела россыпь мелких камешков.
— Я тебе набрал и себе немножко, чтобы в ведьмака с пацанами поиграть. Я не нарочно, только посмотреть, — бормотал мальчик.
Ведьма, схватив камешки, быстро разложила их в недостающих местах, перекрыв бьющие в темноту лучи, и всё закончилось — стихло взметнувшееся в последний раз в небеса пламя.
Янка стояла зажмурившись и прижимая к себе мальчика, уткнувшегося лицом в её платье, обхватившего её ручонками за пояс. Рядом заканчивал молитву старичок библиотекарь, который единственный не растерялся и быстро пришёл в себя, не обращая внимания на всё происходящее.
Когда прозвучало последнее слово, фигура в кругу вспыхнула ярким светом и исчезла. Янка, закрыв глаза, выдохнула облегчённо:
— Уф-ф, всё.
— Какая красивая! — услышала она восхищённый возглас Томашека.
— Кто? — открыв глаза, ведьма увидела прямо перед собой в кругу молоденькую девушку:
ямочки на щёчках, озорные глаза, нарядное розовое платье да того же цвета лента в пушистых каштановых волосах. Она в благодарном порыве прижала руки к груди и сначала поклонилась пану библиотекарю — тот ответил ей со всей серьёзностью, — затем, весело улыбнувшись, кивнула Янке и подманила к себе пальцем мальчишку, не сводившего с неё восхищённых глаз. Тот, ни чуточки не боясь, подошёл. Юная ведьмочка наклонилась к нему, шепнув что-то на ухо, взъерошила мягкие кудряшки на его пушистой голове и мягко подтолкнула Томашека обратно к взрослым. Потом, устремившись всем телом к собору Святого Вита, вдруг рассыпалась искрами и исчезла.
— Что же это? Что мы наделали? — спросила Янка у библиотекаря.
— Вы сделали то, чего не мог ранее ни один смертный, — очистили душу от гложущего её проклятия. А покидать этот мир или остаться в нём — личное дело каждого из нас. Видимо, у этой красавицы есть ещё незаконченные дела.
— Это потому не могли, что у остальных не было такого помощника с энциклопедической памятью и стремлением быть полезным несмотря ни на что, — улыбнулась ему устало ведьма. — Но как же моё обещание рыцарю, что я ему скажу?
— Я думаю, говорить ничего не придётся. А если сегодня в час перед рассветом вы прогуляетесь в сторону Карлова моста, то вполне можете стать свидетелем появления новой городской легенды.
— Тётя Яночка, возьми меня с собой! — дергая девушку за рукав, попросил Томашек.
— И не подумаю, — ответила та, — тебе давно спать пора. К тому же когда это тебе стали интересны истории о любви?
— Фу-у, опять любовь, — скривился мальчишка. — А здорово я тебе помог, правда?
— Правда, — ведьма обняла его за плечи и, кивнув на прощание призраку, который обещал навести относительный порядок, повела его домой. — А что тебе прошептала та девушка в платье?
— Она сказала, что я её герой.
— Значит, так оно и есть.

Дождавшись предрассветного часа, Янка вышла на прогулку и, не дойдя немного до Староместской башни, остановилась. Отсюда ей было видно, как медленно, задумчиво шагает по мосту призрачный рыцарь.
«А ведь он ждёт, — поняла ведьма, — ждёт новостей, которые так жаждет и так боится услышать».
Она перевела взгляд на собор Святого Вита и увидела, как на одной из его башен ярко вспыхнула искорка, сорвалась вниз, понеслась вдоль улиц, увеличиваясь в размере и принимая облик милой девушки в розовом платье. Словно почувствовав что-то, рыцарь обернулся в ту сторону и застыл, не веря себе. Оказавшись возле моста, юная ведьмочка нерешительно замерла, затем, встряхнув локонами, звонко рассмеялась и, подбежав, кинулась на шею молча стоявшему рыцарю. Он легко подхватил её на руки и закружил, словно утренний ветер лепестки сакуры.
— Один час, — сказала она.
— Целый час, — эхом ответил он ей.
— Раз в год.
— Каждый год!
Каждый год один-единственный предрассветный час первого мая эти двое смогут провести вместе.

Так они и стояли обнявшись: отважный рыцарь, хранитель Карлова моста, и юная девушка, дух собора Святого Вита, которая предпочла благому посмертию вечность рядом с любимым.

«А ведь это их самая первая встреча», — подумала ведьма, оставшаяся в тени башни незамеченной.
Рыцарь галантным жестом предложил своей спутнице руку, девушка весело её подхватила, и так они гуляли: то говорили и не могли наговориться, то замолкали, и даже звук их дыхания не тревожил утреннюю тишину.
Янка решила, что ей нечего больше здесь делать. Работу она выполнила, пусть и не целиком, а у старого города наконец-то появилась своя новая сказка.



фотограф: instagram.com/vetrana/

@темы: Моё, Сказки, Муз

---

Зеркало, милое зеркало, ласковый свет,
Друг мой единственный, с детства хранящий секрет,
Знающий точно и помнящий что мне дано,
Как нелегко это выдержать было одной
Девочке, в тайне хранящей волшебную суть.
Все свои шутки об этом навеки забудь,
Светлой меня королевой отныне зови:
Буду Семью Королевствами править в любви!

Зеркало, старое зеркало, верный слуга,
Вот предо мной мои земли: поля и луга,
Реки, несущие рыбу, да звери в лесах,
А над землёй в лепестках облаков небеса.
Вот оно - золото, столько, что некуда класть.
Что же со всем этим справится? Сила и власть!
Хлопотна жизнь чародейская, вязнет в словах.
Там где любовь не справляется - действует страх.

Вредное, вредное зеркало, злое стекло
Сколько напрасно расплёсканных лет утекло.
Старое, рама растрескана, сбиты края,
Скалится рожа гротескная, где же в нём я?
Где же былое величие, яркий успех?
Лишь от углов отражается гаденький смех.
Глупое, мерзкое зеркало, снять бы его!
Сколько ни скалилась в зеркало, в нём - ничего.

@темы: Моё, Сказки, Муз, Стихи

---

"Драконы! Драконы!" - кричали вокруг неистово,
Дома и деревья пылали, как вата клочьями,
Дым бился клубами о небо, недавно чистое,
Скорбели отцы, к ним прижавшись рыдали дочери.

Зачем же вернулись летучие твари древние?
Чего они жаждут, ведь их сотни лет не видели?
И люди бежали, кричали, глазам не верили,
Страшась даже в мыслях приблизиться к их обители.

А я не боюсь темноты и ущелий каменных,
Они для меня расцветут мотыльками красными.
Я с первых же лет, сколько помню, играла с пламенем,
И пламя меня не сжигая, урчало ласково.

Ломается корка земли под босыми ножками,
Расплывчато тает всё то, что когда-то помнила,
И кажется, ветер взовьет меня алой крошкою,
Дерзнувшую смело пройти по пути драконьему.

Но видимо, им всё равно: кто большой, кто маленький,
И вовсе не важно: кто будет в броне, кто в платьице,
Драконы плывут в темноте, как в сиропе ягодки,
И искры костров от земли в небеса впиваются.

@темы: Драконы, Моё, Сказки, Муз, Стихи

---

Накатило что-то. Потом прошло, а стих остался. Не выбрасывать же) Алярма - мат.

Если телом, то в боль,
Если мысли, то в мрак,
Хочешь делать - изволь,
Своенравный дурак.

На прицеле у рамп
Расписная мишень,
И не крест мне, а штамп
Да набор из клише.

Сил и времени нет
Больше мучить умы,
Я - хреновый поэт.
Ну а х@ли. Увы.

@темы: Моё, Муз, Стихи

---

Анхель и Смерть. Сомнамбула

Анхель и Смерть. Сомнамбула


– Господа, слышали ли вы когда-нибудь о призраке Розовой усадьбы, что находится как раз на холме напротив нашего гостеприимного пансионата? – спросил один из присутствующих в комнате мужчин. Во время беседы он стоял у окна, опираясь на подоконник, и сейчас ему было достаточно отвести в сторону занавеску, чтобы взглядам всех присутствующих стал доступен открывающийся вид.

Угрюмое, даже несколько мрачное трёхэтажное здание из серого камня в окружении выгоревшего на солнце неухоженного сада ничем не соответствовало названию, и доктор Мозель подумал, что, возможно, с обратной стороны дома разбит розарий или цветник в розовых тонах. Вот уже несколько дней Анхель, прибывший в этот уютный семейный пансионат по приглашению товарища на встречу молодых специалистов в области медицины, обсуждал с новыми знакомыми последние достижения науки, делился опытом и интересными и курьёзными случаями из практики. Сегодняшний вечер был последним в запланированной поездке, время пролетело практически незаметно, отношения с коллегами сложились довольно тёплыми, практически дружескими.

– И всё-таки, господа, склонны ли вы, вслед за современной наукой, отрицать существование призраков? – продолжал мужчина у окна.

Анхель подумал о том, сколько же интересных фактов неизвестно научным кругам.

– Современная наука склонна искать более простые и естественные причины возникновения различных мистических явлений, – ответил Мозель.

– Например? – заинтересовался собеседник. – Ведь есть очевидцы! Разные люди на протяжении довольно продолжительного периода время от времени видели среди ночи на стене Розовой усадьбы призрак девушки в белом, находящийся буквально в воздухе между окном и балконом третьего этажа.

– Всё очень просто. К примеру, это может быть мистификацией: кто-то намеренно подогревает слухи о призраке, в доме может проживать душевнобольной или, что крайне редко случается в практике, но тоже вполне допустимо, – сомнамбула.

– Сомнамбула?

– В простонародье – лунатик. Такие больные как раз подвержены влиянию лунных циклов и нервных заболеваний. Под их воздействием во сне они могут даже разгуливать по балконным перилам или подняться на крышу дома, что, безусловно, вредно для самого больного, поэтому в таких ситуациях их стараются держать под контролем.

– И всё-таки версия с призраком мне нравится больше, – ответил Мозелю собеседник, – ведь с этим домом связана трагическая история. Говорят, лет десять назад или даже больше здесь произошла ужасная драма: на усадьбу было совершено разбойное нападение, погибли не только хозяева дома, но и их слуги, а также маленькая дочь хозяев. Призрак этот приписывают то самой девочке, то её матери, женщине молодой и красивой. Не помню уже, с чем связана вся эта трагедия, но нападавших нашли и суд приговорил их к смертной казни. Сейчас в поместье проживают какие-то родственники прежних хозяев.

– И что, они на призрака не жаловались? – поинтересовался Анхель.

– Нет, они категорически отрицают даже саму возможность его появления, но вы же понимаете…

– Да, – ответил Мозель, подойдя к окну и выглядывая за занавеску, – восторженные поэтические умы часто будоражит сама возможность существования чего-то непознанного, мистического, необыкновенного.

Он подумал о том, что любители мистических откровений, столкнувшись с явлениями потусторонними, сразу перестают считать их манящими и восхитительными. Они могут долго развивать философские мысли на тему жизни и смерти, но, встретившись со Смертью лицом к лицу, понимают – быть очевидцем происходящего не так уж заманчиво, как им представлялось ранее. Вся романтика тут же выветривается из их голов, и остаются только безволие, апатия или панический ужас.

Поздно вечером, когда все уже разошлись по своим комнатам, в дверь к Анхелю постучали. На пороге стоял хозяин пансионата, который присутствовал при последнем разговоре. Он спросил, известно ли доктору Мозелю что-нибудь о сомнамбулах и сталкивался ли он с ними ранее.

Анхель ответил, что лично наблюдать сомнамбул ему не доводилось, но у него сохранились записи учителя, который проводил обследование подобных пациентов и подробно расписал возможные методы лечения. Но непосредственно очные наблюдения и передовые знания медицины могли бы сильно изменить взгляд на эту болезнь. По крайней мере, сам он с удовольствием поработал бы с подобным пациентом или хотя бы осмотрел его и выслушал.

– Тогда, возможно, вам повезло, – ответил хозяин и объяснил, что живущая в Розовой усадьбе семья приходится ему дальними родственниками – глава семейства его троюродный кузен, и они столкнулись с проблемой, которая была бы интересна доктору, но дело в том, что всё это придётся держать в строжайшем секрете.

Привыкший к некоторым причудам богатых клиентов Анхель согласился на встречу с владельцем Розовой усадьбы и обсуждение работы с интересным пациентом, а также обещал, что никакие сведения о происходящих в доме делах, если они не вредят жизни и здоровью людей, распространять не станет.

Утром, тепло распрощавшись с новыми знакомыми и сославшись на срочную работу, Мозель в сопровождении владельца пансионата отправился в Розовую усадьбу. Семья, проживающая в доме, о визите доктора была предупреждена, но встретили его довольно холодно. Хозяйка дома, женщина средних лет, суетилась и всё время отводила глаза, как будто невыносимо стыдясь самой темы разговора. В итоге она перепоручила Анхеля заботам слуг и велела сопроводить его в кабинет хозяина дома, где его встретил крепкий, плотного телосложения мужчина с наметившимся брюшком и обширной лысиной. Он производил впечатление человека резкого и непримиримого в суждениях, но, судя по двум дочерям на выданье и сыну, предпочитающему проводить время в праздности вместо постигания университетских наук и не проявляющему никакого интереса к семейным делам, к излишней строгости склонен не был.

Мужчина ознакомил Мозеля с сутью дела: оказалось, что в доме помимо этой семьи проживала также племянница его супруги, семнадцатилетняя Мелисса, та самая дочь предыдущих владельцев усадьбы, чудом спасшаяся во время разбойного нападения. Он толком не знает, чем оно было вызвано – то ли отец семейства связался со скверными людьми, то ли ещё что-то подобное, однако поздним летним вечером, практически ночью, в поместье ворвалась банда вооружённых людей в масках. Никто не ожидал нападения, поэтому ни хозяин дома, ни слуги не успели оказать никакого сопротивления. Мать девочки, поняв, что если убивают даже прислугу, то пощады не будет никому, попыталась спасти хотя бы дочь. Бросившись к открытому окну детской, расположенной на третьем, верхнем этаже дома, женщина выглянула наружу, но поняла, что расстояние до земли слишком велико и, даже если она постарается принять удар на себя, девочка с большой вероятностью тоже погибнет. Увидев каменный карниз, идущий от подоконника вдоль стены дома, женщина мгновенно приняла решение: она, подхватив дочь на руки, высунула её в окно, поставила на карниз, ширины которого вполне хватало для девочки, и попросила отойти как можно дальше от окна, так, чтобы её никто не смог достать из комнаты, и стоять тихо-тихо, как мышка, пока всё не закончится.

– Скоро всё будет хорошо и мамочка за тобой непременно вернется, Мелли, а пока стой там и не шевелись, ведь мы не хотим, чтобы ты упала и разбилась, как глиняная свистулька?

Женщина едва успела повернуться спиной к окну, как ворвавшиеся в комнату бандиты не долго думая расправились с женщиной и принялись переворачивать комнату в поисках ребёнка. Они уже было решили, что девочки нет дома, как вдруг один из них решил выглянуть в окно.

– Я нашёл её! – закричал он.

– Где? – второй, высунувшись по пояс, вглядывался в темноту сада, окружавшего дом, ожидая увидеть ребёнка внизу.

– Да вот же! – первый ткнул пальцем в сторону, и оба мужчины уставились на маленькую девочку, стоящую метрах в трёх от раскрытого окна на каменном карнизе.

– И что нам теперь делать? – спросил первый.

– Попробуем как-нибудь её приманить, – решил второй, – а ну иди сюда, маленькая дрянь! – рыкнул он. Ему не терпелось поскорее всё закончить.

– Да что ты, что ты, – забормотал первый, – разве так с детьми разговаривают? – Он вернулся в комнату и поднял с пола валявшуюся неподалёку куклу, которая, возможно, выпала из рук девочки. – А кто тут у нас? – Мужчина снова высунулся в окно, на вытянутой руке протягивая куклу в сторону малышки. – Смотри-ка, это кукла! Она твоя? А как её зовут?

Девочка не отвечала и, казалось, вообще не слышала обращённых к ней слов. Она просто стояла и смотрела прямо перед собой.

– Мне кажется, у такой красивой куклы должно быть особенное имя, – продолжил мужчина, – я бы назвал её Мелли. Мы с Мелли хотим с тобой поиграть, иди к нам! – он тряс куклой в руке, как флажком, пытаясь привлечь внимание девочки.

Именно в этот самый момент Мелисса поняла, что как прежде уже ничего не будет. Мелли её называла только мама, и раз эти мужчины здесь, а мама только вскрикнула один раз и молчит, значит, за дочкой она уже не вернётся. Несмотря на то что девочка была ещё маленькой и не могла правильно оценить ситуацию, она понимала, что хорошие, добрые люди не врываются в дома по ночам, не гремят упавшей мебелью и не кричат от этого так страшно слуги внизу. И ещё добрые люди не вламываются без стука в комнаты маленьких девочек, не снимая при этом обуви и чёрных масок с лиц.

Мелисса всем телом вжималась в стену дома и вглядывалась в кромешную ночь, обступившую дом со всех сторон, превратившую сад под её ногами в бездонную чёрную пропасть. Она была очень напугана, и единственным, что держало бедную девочку на краю истерики, была просьба мамы вести себя осторожно и не упасть. Именно за эту просьбу и зацепилось её измученное ужасом сознание.

– Да и чёрт с ней, оставь девчонку, пора убираться отсюда, – наконец раздражённо бросил второй мужчина.

– Как же так? Она ведь может нас опознать?

– Кого она опознает? Ты посмотри на неё – запуганная пичуга лет пяти. К утру она сама отсюда свалится и всё будет закончено. А вот если мы сами сейчас же отсюда не уберёмся – и без того достаточно нашумели, проблемы возникнут уже у нас. – Он отвернулся от окна и, подталкивая в спину своего нерешительного подельника, вслед за ним покинул комнату.

Мелисса действительно простояла на карнизе до самого утра. Там её и обнаружила няня, которая накануне днём брала выходной, чтобы навестить пожилую родственницу. Утром, вернувшись к месту работы, она обнаружила тела хозяев дома и прислуги, подняла шум, а потом бросилась в дом, в надежде, что её воспитаннице удалось спастись. Обыскав каждую комнату, заглянув в каждый уголок, где только могла спрятаться маленькая девочка, и не найдя её, женщина бросилась в сад. Мелиссу она заметила абсолютно случайно, бросив взгляд на фасад дома, чтобы понять, где находятся окна детской и не выпал ли ребёнок из окна. Тогда няня снова побежала к людям, попросив, чтобы вместе с жандармерией вызвали и пожарную команду. Она же помогала снимать девочку со стены, потому как длины составной лестницы хватало ровно для того, чтобы до неё дотянуться, но не реагировавшая на любые слова девочка, как только к ней попытались прикоснуться, сразу же впала в истерику. Доброй женщине ничего не оставалось, кроме как схватить ребёнка и крепко прижать к себе всем телом. Спускала вниз их обеих уже бравая пожарная команда. Кричащую и бьющуюся в чужих руках девочку отправили в больницу, откуда она попала в психиатрическую клинику, потому что Мелисса либо молчала, полностью погружённая в себя, либо кричала, как только к ней пытались прикоснуться.

Прибывшие при первой же возможности ближайшие родственники Мелиссы – её родная тётя с мужем и детьми, старший из которых был на пару лет взрослее девочки, а младшая на три года меньше, – занялись организацией похорон, оформлением бумаг и документов, общением с жандармерией, которая во что бы то ни стало старалась раскрыть столь кровавое нападение и уже напала на след преступников. В общем, всё это чрезвычайно затянулось, и о девочке вспомнили только во время оглашения завещания, в котором было указано, что единственной наследницей всего имущества является юная Мелисса. Родственники нашли её всё в той же психиатрической клинике, где сочувствующие ребёнку врачи и сёстры милосердия делали всё от них зависящее, чтобы вывести девочку из состояния жесточайшего стресса, который ей довелось испытать.

Обрисовав ситуацию в целом, лечащий врач объяснил, что девочка в своём уме, но столь тяжёлая моральная травма не могла пройти для неё бесследно, поэтому и без того тихий и замкнутый ребёнок погрузился в свой внутренний мир. Она нервно реагирует на незнакомцев и очень не любит покидать свою комнату, в которой живет во время лечения. В остальном же девочка в полном порядке, всё прекрасно понимает, на заданные ей вопросы отвечает верно, и забрать её домой тётя и дядя могут прямо сегодня. Скрывать от неё смерть родителей нет необходимости, Мелисса всё знает, но понимает и принимает в меру своих способностей. Поэтому родственникам порекомендовали устранить в детской все следы нападения, но ничего там не менять, чтобы ребёнок вернулся в привычную для себя среду обитания и скорее освоился. С доводами врача родня согласилась, к тому же жандармы, которые схватили ещё не всех членов банды, попросили спрятать девочку и никому не говорить о том, что она осталась жива, чтобы не подвергать ребёнка опасности. Окружающие сочли Мелиссу мёртвой и со временем о ней совсем забыли.

Ухаживать за девочкой нанялась её прежняя няня. Мелисса не доставляла хлопот, почти не выходила из своих комнат, и всё было в порядке, пока однажды под утро женщина своим криком не перебудила всю семью. Вбежав в детскую, хозяин дома увидел, что окно игровой комнаты открыто и возле него в слезах бьётся няня, протягивая руки в сторону карниза. Высунувшись в окно, он увидел стоявшего на карнизе ребёнка. Пока они с няней решали, стоит ли попытаться добраться до Мелиссы по карнизу или бежать за пожарными, девочка сама вернулась в комнату и, не обращая никакого внимания на взрослых, прошла в спальню и легла в свою кровать.

Дядя тут же кинулся к ней, требуя объяснений, но поднятая им с постели Мелисса выглядела только проснувшейся и ничего не понимала и не помнила. Тогда они догадались, что это последствия стресса. Вероятно, во сне девочка раз за разом погружалась в пережитый ей кошмар и пыталась обрести спасение уже привычным способом – выбравшись на карниз за окном. Замкнутая, молчаливая племянница и без того не вызывала у родни каких-то особенно тёплых чувств, теперь же они и вовсе старались держаться от неё подальше, считая странной. На третий этаж к ней поднималась только няня, взявшая на себя и работу горничной. Девочке объяснили, что если кто-то узнает о её ночных прогулках, то она снова окажется в психиатрической клинике, одного упоминания которой хватило для того, чтобы Мелисса поняла – мир за пределами её комнат зол, суров и грозит опасностями. Девочка росла, приступы лунатизма случались у неё не чаще пары раз в год, и, пока она была маленькой, их удавалось сдерживать новой защёлкой на окне. Простояв у окна до утра, Мелисса возвращалась в свою постель и о том, что она куда-то ходила, крепко спящая няня узнавала только потому, что утром у девочки были очень холодные ножки и ручки.

Сложившаяся ситуация всех устраивала. Родственники привыкли распоряжаться имуществом от имени Мелиссы и не хотели ничего менять. Время шло, даже в самом критическом подростковом возрасте её приступы были не чаще, чем три-четыре раза в год. Как раз в этом возрасте её сил стало хватать на то, чтобы распахнуть окно, ломая защёлку. Подумывали уже вовсе его заколотить, но решили не лишать девочку и без того немногих возможностей контакта с миром. Пусть её даже пару раз заметили и это всколыхнуло новую волну историй о призраке, но никто не придал им особого значения. Со временем приступы снова почти сошли на нет.

Новые хозяева дома и не думали выводить Мелиссу из тени. Они понимали, что, несмотря на замкнутость, девушку никто не признает недееспособной, а они не хотели лишаться дома, к которому привыкли, и источника доходов, которым имели возможность пользоваться как опекуны. Стоит же кому-нибудь узнать, что наследница жива-здорова и почти достигла совершеннолетия, как тут же со всех сторон слетятся женихи, не слишком обременённые моралью. Молчаливость и скромность будущей невесты в сочетании с размерами наследства превращались в сплошные достоинства. Один из них непременно вскружит девчонке голову, и родня лишится всего привычного комфорта. Поэтому тётя и дядя поддерживали племянницу в её добровольном затворничестве и всячески скрывали.

Мелисса получила домашнее образование. Девочка обладала феноменальной зрительной памятью, и учёба давалась ей очень легко. Она очень любила читать, и большую часть её библиотеки составляли книги о путешествиях и приключениях. Сильнее же всего её завораживали географические карты и атласы. Она могла часами разглядывать очередное издание, водя по нему пальцем и присматриваясь к мельчайшим деталям и подписям. Почти не покидавшая своих комнат девушка в глубине души мечтала о путешествиях, но окружающая действительность слишком сильно пугала её даже для того, чтобы спуститься вниз в общую гостиную.

Хозяин дома, объяснивший доктору Мозелю, с чем ему придётся столкнуться, конечно же, не делился с ним своими планами и идеями по поводу наследства Мелиссы – это стало понятно из недомолвок и оговорок, он попросил сохранить всё в тайне, чтобы не причинять лишнего беспокойства несчастной племяннице.

– Как сглазил кто: за последний месяц три случая лунатизма. А ведь девочка растёт, в отличие от карниза. Хорошо ещё, что она тоненькая, невысокая, стройная и ножки у неё маленькие. А ведь будь хоть чуть покрупнее, давно бы упала!

Он позвал няню Мелиссы и предложил доктору познакомиться с будущей пациенткой. Войдя в её комнаты, Анхель ужаснулся: прошло уже больше десяти лет, а комнаты, в которых жила девушка, почти не изменились. Всё так же стояли у стен кукольные домики, сидели на полках плюшевые зайцы и медведи, потрёпанные временем. Поблёкшие шторы и выгоревшие на солнце розовые обои в мелкий цветочек давно просили обновления. Всё это было просто жалкой пародией на некогда яркую и весёлую детскую, личный кошмар, в котором девушка находилась день за днём всю свою жизнь. Удивительно, что она действительно не сошла с ума. Человек с более живым воображением или решительным характером просто не выдержал бы заточения в этой шкатулке с воспоминаниями. Спокойной, даже несколько заторможенной Мелиссе хватало её рукоделия, книг и возможности любоваться садом из окна игровой комнаты. Абсолютно естественным элементом в весьма увядшем, некогда розовом великолепии комнаты смотрелась Смерть, расставляющая кукол на полке с игрушками в одной ей ведомую композицию.

– Здравствуй. Что ты здесь делаешь? – удивился Анхель.

– Друг мой, я довольно хорошо тебя знаю, чтобы понимать – мимо такого интересного случая для своей практики ты точно не пройдешь.

– Довольно здравое размышление, – улыбнулся доктор. – Какой же интерес привёл сюда тебя?

– Знаешь, Анхель, я вообще очень не люблю, когда кто-то слишком уж сильно спешит в мои костлявые объятия, и тем более не выношу, если человека к этому решительно подталкивают. Странные дела происходят в Розовом поместье. Я бы даже сказала – страшные. Будь внимателен, может быть, для этой истории ещё возможен счастливый конец.

Анхель задумался:

– Раз ты так говоришь, значит, дело значительно сложнее, чем кажется.

– Это я тебе гарантирую. Дело гораздо интереснее, друг мой, и нам с тобой предстоит в этом разобраться. Ты можешь начать с осмотра пациентки, а я, пожалуй, прогуляюсь по дому, познакомлюсь поближе с этими очаровательными людьми, один из которых нашёл способ провоцировать юную Мелиссу на столь опасные для её жизни и здоровья ночные променады по карнизу.

– Надеюсь, ты не собираешься им являться?

– Нет, конечно, тем интереснее. Они не будут знать о наблюдении и не помешают мне сделать определённые выводы.

– Интересно. Не забудь поделиться своими выводами со мной, – одобрил затею Мозель.

– Если они будут иметь отношение к делу – непременно. А теперь каждому пора заняться своими делами. Не буду вам мешать, – сказала Смерть, картинно поклонилась и вышла за дверь.

Однако тотчас же познакомиться с пациенткой доктору не удалось: оказалось, что девушка принимает ванну – тут же, на третьем этаже, – поэтому он спустился в сад и некоторое время погулял там в поисках розария, но не нашёл его. Тайна привидения Розовой усадьбы была раскрыта, а вот название её оставалось для него секретом. По возвращении сразу найти общий язык с пациенткой у него тоже не получилось – устроившаяся на маленьком стульчике за детским столиком у окна Мелисса не смотрела ему в глаза, отводя взгляд, на вопросы отвечала нехотя, тихим безжизненным голосом, и было понятно, что вся эта ситуация ей очень непривычна и вызывает сильнейший дискомфорт. Тогда Анхель решил пойти другим путём и, с трудом усевшись на второй стульчик, стал рассказывать о себе: он начал с рассказа о том, как стал врачом, упомянул о своём детстве и о нескольких совершённых им путешествиях.

Мозель заметил, что именно повествование о новых местах, которые доктору доводилось увидеть впервые, вызывает у девушки наиболее сильный отклик и интерес. Она наконец-то подняла взгляд и стала всматриваться в его лицо, как будто пытаясь тщательнее рассмотреть те эмоции, которые он испытывал, вспоминая свои поездки. Анхель понял, что эта тема волнует его пациентку, и принялся выуживать из памяти самые интересные и необычные места, в которых ему пришлось побывать: пышные столицы, небольшие уютные городки или живописные деревни. Несмотря на свойственную им бледность, щёки Мелиссы порозовели, глаза её заблестели – она была полностью поглощена рассказом. Увлёкшись описанием и наблюдая за разительными переменами в пациентке, Анхель внезапно испытал острый приступ жалости к ней:

– Простите, наверное, это жестоко с моей стороны – рассказывать вам о путешествиях, в то время как вы буквально заперты в четырёх стенах?

– Ну что вы, – ответила она, смущенно улыбаясь, – я вовсе не заперта. Да-да, иногда мы с няней гуляем в саду. Правда, это происходит ночью, потому что мне не хотелось бы беспокоить дядю и тётю, ведь они так заботятся обо мне. Мы дожидаемся, пока все в доме уснут, и выходим из дома через чёрный ход для прислуги. Няня считает, что эти прогулки помогают мне спать крепче и...

– девушка, разволновавшись, замолчала.

– Поверьте, – поспешил успокоить её Анхель, – в вашем заболевании нет ничего постыдного или страшного. Подобный недуг свойственен детям или впечатлительным, эмоциональным, тонким натурам. Судя по тому, что вам пришлось пережить в детстве, – это абсолютно нормально, и самое страшное, что с вами может случиться, – это то, что вы рискуете погибнуть во время одного из приступов. Ведь всё-таки прогулки по карнизам во сне очень опасны.

– Я понимаю, – печально проговорила девушка, глядя в окно, – но никак не могу это контролировать.

– Именно поэтому я здесь. Возможно, мне удастся найти способ облегчить ваши страдания или хотя бы удержать вас в пределах комнаты.

– Я буду очень рада, – ответила она, – но, если у вас не получится, вы, пожалуйста, не расстраивайтесь!

– В моей практике встречались разные случаи, не всегда мне удавалось достичь желаемого, но это не значит, что я сдавался. Обещаю вам, Мелисса, – он хотел было успокаивающим жестом коснуться её руки, но осёкся на полпути и опустил свою ладонь на столик между ними, за что девушка наградила его весьма благодарным взглядом, – я сделаю всё, что в моих силах.

Они поговорили ещё какое-то время, и доктор заметил, что девушка смотрит на него не украдкой бросая взгляд, а более спокойно и открыто. Незнакомый и пугающий её человек оказался интересным собеседником и не представлял никакой опасности. Он многое мог рассказать о том удивительном мире, который она открывала для себя через страницы книг. И, по рассказам, мир этот был не так страшен, как ей казалось, но ведь никто ранее не пытался её в этом разубедить.

Поговорив с пациенткой, Мозель направился к себе: ему выделили соседнюю с детской комнату под спальню и кабинет. Места там вполне хватало для кровати, письменного стола и платяного шкафа, а больше Анхелю было и не нужно. Разложив на столе бумаги, он принялся записывать всё, что ему было известно о Мелиссе и её случае, результаты их беседы. После ужина, принесенного прямо в комнату, доктор счёл своим долгом зайти к девушке, чтобы пожелать ей спокойной ночи и осмотреть пациентку. Она показалась ему напряжённой, от прежнего спокойствия не осталось и следа. Казалось, её что-то очень сильно беспокоит, но она боится даже сказать об этом. Разговорить пациентку Анхелю так и не удалось: отговорившись сильной усталостью, Мелисса отправилась спать в смежную с игровой комнату. Заглянув туда, доктор увидел, что мебель в спальне, по счастью, соответствует росту и возрасту девушки, но те же выгоревшие, потерявшие вид обои и шторы наводили уныние и не менялись больше десяти лет.

Мозель передал через няню успокоительные капли и рецепт, поскольку счёл её состояние слишком нервозным, и вернулся в свою комнату.

Сон не шёл, поэтому он пытался анализировать ситуацию, вспоминал, что слышал о сомнамбулизме от учителя и коллег или читал ранее, за неимением под рукой письменных источников. Было уже глубоко за полночь, когда из комнаты Мелиссы раздался стук открывающейся рамы и по полу потянуло сквозняком. Анхель выскочил в коридор и дёрнул за ручку двери в комнату девушки – та была заперта изнутри. Тогда он добежал до комнаты няни и постучал в дверь. Стучать пришлось долго, женщина довольно крепко спала. На стук явился и хозяин дома, которому, судя по всему, тоже не спалось.

Открыв наконец дверь ключом снаружи, они вошли в комнаты и увидели, что окно детской распахнуто. Быстро убедившись в том, что Мелиссы нет ни в одной из комнат, Анхель выглянул в окно, в которое уже по пояс высунулся хозяин дома. В белой ночной рубахе с подсвечником в руках он сам напоминал привидение. Свет свечи бликовал на лысине, озаряя остатки волос на голове своеобразным нимбом. Доктор посоветовал мужчине вернуться в комнату и погасить свет, чтобы не пугать племянницу, а сам, осторожно выбравшись на подоконник, попытался перебраться на карниз.

– Да оставь ты её, – пробурчал из дома дядя девушки, – к утру сама вернётся. Всегда возвращается, а ты, чего доброго, сорвёшься и свернёшь себе шею.

– Нельзя, – ответил Мозель, – такая у меня работа: если вижу, что человек в опасности, не могу оставить его без помощи.

– Больше всех в помощи сейчас нуждаешься ты сам, – ответил хозяин дома. Няня Мелиссы начала поддакивать, убеждая, что девушка сейчас в большей безопасности, чем будет, если её разбудить.

Анхель на пробу сделал пару шагов по карнизу, но понял, что если маленьким ножкам молоденькой девушки там было где разместиться, то взрослому мужчине и думать нечего о подобных попытках. Он вернулся в комнату, но не ушёл к себе, как дядя девушки и её няня, а до утра сидел на подоконнике и смотрел в сторону Мелиссы, не сводя с неё взгляда. Он многое обдумал и пришёл к мнению, что девушка была не просто взволнована, а именно напугана, поэтому заперлась изнутри на ключ. В какой-то момент Мозель, кажется, задремал и проснулся от внезапного прикосновения к своей руке:

– Не спи, – прошептала Смерть, – спать в таком положении весьма опасно. У неё это получается вполне профессионально, – она махнула рукой в сторону стоящей на карнизе девушки, – а у тебя могут быть серьёзные неприятности.

Анхель улыбнулся и устроился поудобнее:

– Что предлагаешь делать?

– Ничего. Сейчас этой девушке точно ничего не угрожает, но как долго будет продолжаться такое везение – я не знаю. Что-то вчера вечером произошло, не связанное с твоим приездом. Я тщательно наблюдала за происходящим внизу и здесь, и мне показалось, что на тебя она отреагировала весьма благосклонно, ты её заинтересовал. А вот что привело её в чрезвычайно взволнованное состояние? Ты не видел ничего странного?

– Нет, после беседы я много времени провёл в своей комнате, планируя лечение. Склонен согласиться с няней пациентки, их поздние прогулки способствуют более крепкому сну.

– Да, но не в том случае, если кто-то нарочно провоцирует появление кошмаров, – она резко встала и начала осматривать комнату. – Здесь должно что-то измениться, что-то, что послужило напоминанием о произошедшем. Девушка почти не покидает комнат, и никто из посторонних не знает о ней. Значит, это свои, я так и думала! Но старшее поколение ничего не замечает и выглядит искренне обеспокоенным изменениями, происходящими с племянницей. Если бы родственники сами доводили её до несчастного случая, то никакого доктора звать бы не стали. Разве что хотели признать её недееспособной? – Смерть обернулась к доктору.

– А вот этого ни одна комиссия не напишет. Девушка, конечно, со странностями, но абсолютно в своём уме. Я встречал людей и более своеобразных, которые тем не менее вели финансовые дела и распоряжались личным имуществом.

– Значит, дьявол кроется в мелочах, – задумчиво проговорила Смерть.

Анхель дождался утра и Мелиссы, которая абсолютно спокойно вернулась к себе в спальню, легла в постель и укрылась одеялом. Он прислушался к её дыханию – девушка крепко спала, тогда доктор тихо вернулся к себе.

Когда все проснулись и девушка отправилась умываться, Мозель поинтересовался у няни – не заметила ли она чего-то лишнего в комнатах Мелиссы, чего там быть не должно? Не исчезало ли что-нибудь и не появлялось ли нового? Он поделился своими догадками, что ночные прогулки пациентки кто-то может нарочно провоцировать. Няня ответила, что ничего не замечала, но пообещала присмотреться.

Как ни странно, первой обнаружить недостающую часть головоломки удалось Смерти. Оказалось, что у девушки была превосходная зрительная память. Она всегда точно знала, что из вещей в её комнатах находится на каком месте, и даже незначительные изменения сразу же замечала. Пока пациентка переодевалась, Смерть приоткрыла дверь в детскую и подозвала Анхеля. Он увидел, что глаза одной из кукол на полке были завязаны кусочком белого кружева, как будто оторванного от какой-то оборки.

– Ну и что, – рассеянно пожал плечами доктор. Мало ли, какие у неё игры.

– Дело в том, что вчера ещё этого не было и ничего на этой полке не переставляли.

– Ты же сама меняла игрушки местами! – возмутился Анхель.

– Да, но после этого я вернула всё обратно. А ты заметил, насколько легко было сюда проникнуть, пока женщины заняты утренним туалетом? Советую так же быстро и тихо покинуть комнату, пока тебя здесь не заметили.

Уже в коридоре они продолжили разговор:

– Ты видел, волосы у той куклы лёгкие и светлые, как пух? Она чем-то напоминает саму Мелиссу. Да и судя по внешней потрёпанности, игрушка вполне могла быть самой любимой, с которой девочка себя ассоциировала в детстве. Неудивительно, если после всего случившегося она убрала её на полку и больше не трогала. Теперь представь себе шок, когда она обнаружила такой вот сюрприз, – Смерть махнула в воздухе тем самым кусочком кружева и сунула его в карман, – девушка привыкла держать все переживания в себе, не делиться ни с кем ни болью, ни радостью. Всё, что её волнует, скрывается где-то в глубине души. Она не видит в происходящем прямой угрозы, но её нервы на пределе, а очередное напоминание о случившейся трагедии приводит к тому, что твоя пациентка снова и снова видит кошмары и выходит на карниз.

– Но как ты ухитрилась заметить эту незначительную деталь? – кивнув на карман собеседницы, спросил доктор.

– Не только Мелисса обладает феноменальной памятью. Я, к твоему сведению, вообще ничего не забываю.

– И как же ты с этим живешь? – задумчиво поинтересовался Мозель.

– Всё очень просто, друг мой, – я не живу. Значит, кто-то в этом доме любит подбрасывать ближнему своему неприятные сюрпризы. Но ведь в эту игру можно играть вдвоём! Или втроём… Хм, а это идея! Позволь откланяться, – Смерть шаркнула ножкой и исчезла.

Основательно озадаченный Анхель спустился в гостиную, где был встречен недовольным хозяином дома, который проводил его в свой кабинет и устроил выволочку за излишний героизм и профессиональное бездействие. Доктор не пытался оправдываться, понимая, что мужчине просто надо выплеснуть скопившееся напряжение. К тому же во время хозяйского монолога в кабинете появилась Смерть. Она немного послушала разгорячённо кричавшего мужчину, покачала головой – мол, в его возрасте так себя не беречь – ай-ай! – и стала рассматривать безделушки на письменном столе и фотографии на стенах.

– И прекратите уже эти танцы со смертью! – внезапно закончил порядком выдохшийся дядя Мелиссы.

– Я сегодня не танцую! – фыркнула Смерть, и Анхель невольно улыбнулся.

– Что вас так развеселило, позвольте узнать?

– Довольно изящная аллегория для сложившейся ситуации, – ответил доктор, – не предполагал, что в глубине души вы поэт.

Мужчина только раздражённо махнул рукой и выпроводил Мозеля из кабинета.

Остальной день прошёл спокойно, а ближе к ночи доктор договорился с Мелиссой и её няней сопровождать их в ночной прогулке. Когда всё в доме стихло, они осторожно покинули дом и не торопясь гуляли по залитым черничной темнотой аллеям сада. Мозель вновь вспоминал свои путешествия, Мелисса поделилась, что в раннем детстве она с родителями отдыхала у моря. Почти никаких воспоминаний у неё об этом не осталось, кроме шума набегающих волн, успокаивающих её перед сном. Доктор подумал, что поездка и смена обстановки могли бы благоприятно сказаться на самочувствии девушки, но вряд ли удастся убедить в этом её родню.

Незримо для остальных участников прогулки рядом присутствовала Смерть, казалось, больше увлечённая разглядыванием светлячков, чем разговором Анхеля и Мелиссы, но он точно знал, что ни одно сказанное слово из разговора не будет ей упущено.

Уже возвращаясь в дом, доктор оглянулся на пороге и увидел на одной из аллей сада силуэт мрачного балахона Смерти, облепленного сиянием слетевшихся к нему светлячков.

Отправив девушку и её няню готовиться ко сну, Мозель пошёл к себе, но ложиться не стал, поскольку не был уверен, что сегодня его пациентка снова не выйдет на прогулку. Поэтому, услышав вскрик из соседней комнаты, тут же прибежал на звук. Оказалось, что Мелисса тоже решила почитать перед сном, но обнаружила, что на всех иллюстрациях в её любимой книге лица людей закрашены чёрным, как будто они прикрыты масками. Она отбросила книгу в сторону и тихо плакала. Пришедшая вслед за доктором няня подняла книгу, увидела художества и зашипела – какой надо быть мерзостью, чтобы так доводить несчастное дитя?

Анхель понял, что их со Смертью предположения верны и кто-то целенаправленно пытается избавиться от Мелиссы, надеясь, что в скором времени с ней произойдёт несчастный случай. Он попросил няню остаться ночевать в комнате девушки, а сам сходил в себе и принёс стакан воды, в который добавил успокоительное и несколько капель сильного снотворного, которое решил сегодня дать пациентке. Часто принимать препарат не стоило, но, в связи с происходящим, от однократного применения хуже бы не стало. Мелисса приняла лекарство и легла спать. В эту ночь их ничего больше не беспокоило.

Утром доктор вновь встретился со Смертью, которая весьма довольным тоном сообщила, что решила действовать методом, позаимствованным у преступника, раз уж за руку того поймать пока не удалось. Она попросила у Мозеля несколько игрушек его пациентки, чтобы уж наверняка ни с чем другим не спутать, и, получив желаемое, исчезла. Девушка с куклами рассталась легко, даже не спросив, зачем они понадобились доктору.

Надо сказать, никто из родственников Мелиссы злодеем не выглядел. Тётя её была полностью увлечена хлопотами по дому и детьми, девицы больше интересовались обсуждением нарядов и потенциальных женихов, юноша же изо всех сил изображал человека пресыщенного, утомлённого жизнью во всех её проявлениях, что в его юные годы выглядело довольно забавно и нарочито манерно. Отец семейства, хоть всего этого и не одобрял, полностью свалил воспитание чад на супругу и учителей. Сам он управлял поместьем и делами.

О племяннице тётя говорить не желала вовсе, постоянно переводя тему беседы то на одно, то на другое. Казалось, сами мысли об этом её смущают. Она смирилась с девушкой, как с неизбежным, но обсуждать её пребывание в доме не хотела или не могла себя заставить, несмотря на то, что именно ей племянница была родной по крови.

Молодёжь считала кузину очевидно помешанной, скучной, а поэтому не стоящей внимания. Тем не менее в разговоре о ней девушки проявили оживление, надеясь услышать какие-то пикантные подробности из жизни сумасшедших, представляя Мелиссу то маньяком с ножом, то тихим душителем и пытаясь разузнать у доктора подробности подобных кровавых историй, ни капельки в них не веря. Они по привычке заигрывали с ним и строили глазки, не столько пытаясь произвести впечатление на заезжего доктора, сколько оттачивая мастерство.

Кузен беседу вёл неохотно, казался очень задумчивым, затрагивал философские темы: о жизни, смерти, бренности бытия, однако постукивание пальцев по подлокотникам кресла и бегающий взгляд выдавали в нём волнение и нервозность. Вполне могло быть, что именно этот живущий на всём готовом юный лоботряс как раз и был источником несчастий пациентки Мозеля.

Смерть, чтобы определиться с подозреваемым, начала подбрасывать им испорченные недоброжелателем вещи Мелиссы и её игрушки – старую куклу в розовом платье или полинявшего плюшевого медведя. Ей было проще оставаться незамеченной, создавая Анхелю алиби.

За несколько дней состояние пациентки пришло в норму. Девушка после регулярных ночных прогулок стала значительно спокойнее, чувствовала себя лучше. Небольшие дозы успокоительного отвара и приготовленного по рецепту доктора чая делали своё дело, сон девушки стал глубоким и спокойным. Никто её не тревожил, ведь няня строго следила за тем, закрыты ли двери комнат в их отсутствие. Её кузены, напротив, становились день ото дня всё более нервозными и изводили родителей капризами, а одним утром за завтраком состоялся весьма любопытный разговор, в котором доведённая до отчаяния младшая из сестёр, невзирая на присутствие прислуги и доктора, вывалила на голову собравшихся всё, что накипело у неё на душе. Она кричала, что, сумасшедшая их родственница или ведьма, её не волнует, но находиться с ней в одном доме она больше не желает. И неизвестно ещё, кто из них быстрее отбудет на тот свет, ведь находить у себя посторонние предметы вовсе не так весело, как подкидывать их ненормальной кузине.

Потребовавший разъяснения отец семейства узнал о том, что его детям надоела семейная идиллия. Девицам хочется замуж и богатое приданое, которое им не особо светит, пока хозяйкой всего является Мелисса, а молодой человек давно бы уже уговорил отца продать часть земель, окружающих поместье, и укатил жить в столицу, но если находиться в доме и распоряжаться частью имущества они спокойно могут сами, то для купли или продажи земель и недвижимости была необходима подпись самой Мелиссы и присутствие её при сделке, а родители были категорически против этого. В общем-то, им было всё равно, сорвётся она в один из приступов и погибнет или кто-нибудь её увидит и девушка закончит свои дни в психушке, ведь, по их мнению, ни один нормальный человек не согласится провести свою жизнь в добровольном заточении и не будет по ночам гулять по карнизам. Судьба кузины их не волновала, их интересовали только возможные развлечения и деньги, единственным препятствием на пути к которым была Мелисса.

Замечательная идея избавиться от весьма надоевшей кузины пришла им в голову не так давно, и, обсудив способы, они решили остановиться на методичном доведении той до нервного срыва.

Пока их отец хватался за голову, громогласно вопрошая, как он умудрился вырастить таких монстров, пока разгорался скандал между ним и его супругой на тему «кто из них должен был заниматься воспитанием детей и во что это всё превратилось», дело приняло необычайный поворот – в дом явились кредиторы, требующие молодого господина и громко кричащие, что он должен им огромную сумму денег. Скандал разгорелся с новым жаром и в присутствии новых участников. Выяснилось, что под грядущие денежные поступления молодой человек уже наделал долгов, пообещав рассчитаться в ближайшее будущее.

Все ругались со всеми, и никто не следил за словами. Молодежь на чём свет стоит костерила кузину, полагая её источником всех своих бед, хозяин дома, побагровев от крика, упал в кресло, схватившись за сердце, а Анхель побежал наверх за каплями и увидел, что на лестнице, ведущей на второй этаж, стоит, вцепившись в перила, бледная как призрак Мелисса. Услышав своё имя и шум, она подумала, что кому-то нужна её помощь, но, увидев творящееся внизу безобразие, очень испугалась. Это напомнило ей о пережитом в детстве ужасе. Доктор позвал няню, попросил помочь, и, пока он оказывал помощь хозяину дома, та пыталась привести в чувство осевшую на ступени лестницы девушку, которую с удивлением рассматривали притихшие кредиторы.

Тщательно скрываемая долгое время правда наконец-то вырвалась наружу, и все узнали, что настоящая хозяйка Розового поместья жива и неплохо себя чувствует. При поддержке доктора Мозеля Мелисса прошла медицинское освидетельствование и была признана полностью здоровой, как душевно, так и физически.

Она не стала лишать родственников привычного им дома, а так как в наследство помимо поместья входила другая недвижимость и ценные бумаги, с помощью Анхеля и няни переехала жить в тихий приморский городок, приобретя для себя небольшой домик на тенистой улице. По вечерам она гуляла с няней по пляжу, а ночью слушала, как в раскрытые окна дома шепчут ей что-то спокойное, тихое, усыпляющее морские волны.

@темы: Моё, Сказки, Муз, Анхель и Смерть

---

Добрый друг  Amber Day накрыл меня флешмобом. Пришлось задуматься))

В чем суть: Нужно написать каждому бжд-персонажу его коронную фразу, которая больше всего его характеризует, по вашему мнению:

Тирион: что у нас интересного? - ему всегда всё интересно. Он за любой кипешь. Не организует, так возглавит)
Милисента: "всё чудесатее и чудесатее" - при любом случае с любой интонацией. Очень универсальная фраза.))

Тот самый случай, когда радуешься, что у тебя всего две куклы.

@темы: LoongSoul, Куклы, Тирион, Сапия Лина, Милисента, Supia Lina

---

И снова апрель
Весь в серёжках пушистой вербы,
А Юра летел,
Он был в космосе самым первым.
Над всеми один,
Как и тот, что твердил заветы,
Он тоже любил
Всё живое и всю планету.

И вот он итог:
От сомнений трясутся руки.
Что правильней - Бог
Или всё-таки мир науки?
От споров горим,
Но весною напоен воздух,
Ведь Бог - он внутри.
А снаружи, снаружи - звёзды.

@темы: Моё, Муз, Стихи

---

Не выдержала, съездила за сборниками сама. Ехать пришлось без пересадок, в автобусе народу не много, руками ничего не трогала, ехала сидя



Шикарные, моя прелессть.
Моих там аж четыре стихотворения. Я решила, что лучше меньше, да лучше.

@темы: Моё, Сказки, Муз, Стихи

---

Песня про Гуся

Приснилась мне сегодня под утро навязчивая песенка, из которой я утром вспомнила только две строки и музыку - привет, Чароит)))
Гусь оказался типом настырным, пришлось песенку сочинять заново. Продолжать её можно до бесконечности, кому не лень - вливайтесь. Надеюсь, Чароит на нас с гусём не обидится)))


Однажды гусь, домашний гусь
Отправился в поход.
Презрев тоску, печаль и грусть
Добрался до ворот.
И он, друзья, не так уж глуп -
Совсем не хочет в суп.

Ведь если правда это всё -
Опасно быть гусём!

Наш смелый гусь, отважный гусь
Покинул двор и сад.
Мир неизвестен - ну и пусть
Он был ужасно рад,
Что не украсили гусём
Не суп и не пирог.

И если правда это всё -
Смелее за порог!

Добравшись в город серый гусь
Пошел служить во флот!
Флот, каждый помнит наизусть -
Британии оплот.
Послал он к чёрту это всё
Постигнув жизни суть-

Ведь если ты рождён гусём-
Не страшно утонуть!

Однажды встретил гусь морской
Гусыню Мери Джейн
И удалился на покой
С возлюбленной своей.
Жизнь посмеявшись над гусём
Подложила свинью,

Но если правда это всё -
Гусь выберет семью.

Прожили вместе без побед,
Без славы и наград
И вывели под старость лет
Три дюжины гусят,
А после смерти за гусем
Присматривает Бог,

Ведь если правда это всё -
Гусь был весьма неплох!

Пусть жизнь застыла на краю
И счастья рвется нить,
Ты только сам судьбу свою
Сумеешь изменить,
Ведь пал разорванный гусём
Привычных будней круг -

И если правда это всё
Не щёлкай клювом, друг!

@темы: Моё, Сказки, Муз, Стихи

---

Мой герой, каждый хочет в поход с тобою,
Ведь твой враг - отъявленнейшее зло,
Почему перед полным восторга строем
Ты в тиши опять не находишь слов?

Оглянись, в этом дружеском верном стане
Каждый друг тебе и любимый брат,
Как тогда результатом похода станет
Лишь делёж награбленного добра?

Алый плащ - это символ пролитой крови,
Пусть враги в отчаянии трепещат.
Но, когда будешь падших ловить на слове,
Не забудь про след своего плаща.

И когда ты замрешь у подножья трона -
Придержи осклабившихся солдат.
Вынося приговоры виновным, помни:
Каждый сам возделывает свой ад.

@темы: Моё, Сказки, Муз, Стихи

---

Вязатель снов.

Стонет город в квартирах сонных.
Он расстроен, ему не спится.
Я сижу в темноте балкона
И верчу золотые спицы.

Мне достались они от деда.
Тот сказал, разведя руками:
"Знаешь, внучек, бывают беды,
От которых на сердце камень.

Он лишает людей покоя,
Кроет чувства туманом белым.
Я не знаю, что он такое,
Но я знаю, что нужно делать!

Если город зальёт печалью
Или снова беда случится,
Если люди не спят ночами -
Доставай золотые спицы.

Видишь, внучек, повсюду нити,
Словно в руки ложатся сами.
Только надобно уловить их,
Сделать снова цветными снами.

Вот обрывок тоски зелёной,
Клок обиды на всех землистый -
Приплетаем к ним запах клёна,
Клейкий мед изумрудных листьев.

Ведь без света не будет ночи,
Без тоски не бывает встречи.
Научу тебя тоже, хочешь?
Это дело по наши плечи."

Пестрых лет пронеслось не мало
Вдоль по руслам широких улиц.
Деда тоже давно не стало,
А работа, гляди, вернулась.

Я сижу в темноте балкона,
И улыбки вяжу с слезами.
Город старый прильнет со стоном,
Лбом уткнувшись в моё вязанье.

Ведь к обрывкам тяжёлых мыслей
И тоске о былом нелепой
Я добавлю немного смысла
И напомню, что скоро лето.

Петли путая, рвутся нити,
Треплет их неуёмный ветер.
Спи, мой город и каждый житель.
Я за сон ваш теперь в ответе.

Иллюстрация: Полина Яковлева.

@темы: Моё, Сказки, Муз, Стихи

---

В пятницу услышала слова поддержки от Муза и поняла, что это именно то, чего мне не хватало. Очень. Решила поделиться добрым словом со всеми, кому оно нужно. Не хайп, просто немного заботы)

Ты не бойся, ничего с нами не случится.
Даже если на замке все земли границы,
Всё равно летят домой с пением птичьи стаи,
Снег, пропитанный зимой, на дорогах тает.

Пусть в намеченных делах сдвинулись акценты:
Состоятся интервью, сбудутся концерты,
Потечёт онлайн показ под диван лежащий.
Всё в порядке, не грусти, улыбайся чаще.

Нет причин, чтоб все вокруг о тебе забыли,
Оглянись и жизнь свою отряхни от пыли.
Лихо чертит путь крылом самолёт бумажный:
Это всё не навсегда и совсем не страшно.

@темы: Моё, Муз, Стихи

---

Открывает весна солнце,
Умывает дождем небо.
Свет ручьями с небес льется,
Щурит капли росы слепо.

Распускает весна ветер,
Шьёт кленовых серёг кисти,
С наслаждением встряхнув ветви,
В них вплетает шартрез листьев.

Расправляет весна травы -
Пусть укроют потом в пояс,
Да хмельные впитав нравы,
Позолотой зальют колос.

Повскрывала весна реки:
Напоить, напитать землю,
И туманно прикрыв веки,
Всем живым голосам внемлет.

Все, что было вчера белым,
На разрыв новизной дышит.
Прорастает весна в тело
И срывает, смеясь, крыши.

@темы: Моё, Сказки, Муз, Стихи

---

По холсту расползаются темными кляксами тени.
Это утро, пожалуй, не стоит таких откровений,
Но стекается боль, будто рана во мне ножевая:
Я пишу и пишу вороньё, а оно оживает.

Жаль, меня, как других бунтарей, не поставили к стенке,
В одиночестве жизнь без друзей потеряла оттенки.
Лишь цветут имена на губах, как привычная мантра.
Сохранили художницу, сделали жертвой таланта.

Только в сумрачной башне талант обернулся проклятьем –
Потемнели все краски, окрысилось трауром платье.
Отскрести бы холсты, поменять бы все краски и кисти!
Пусть во сне для меня пропоёт неозвученный выстрел!

В старой башне высокие окна и голые стены.
В одиночестве полном в себя прихожу постепенно.
Чтобы мне хоть с холста улыбнулись знакомые лица,
Вновь хватаюсь за кисть, но всегда получаются птицы.

Я пройду до конца наказание данное с честью
И пожизненно буду писать их, пока не исчезну:
Только эхо слепое по залу рассыплется граем.
Я пишу и пишу вороньё, а оно оживает.

@темы: Моё, Сказки, Муз, Стихи

---

Иногда приходит оно - время шуршалок- бормоталок. Замри и слушай.

Не ложись на краю, слышишь?
Там скребутся во тьме мыши,
Там противно скрипит дверца,
Там не бьётся ничьё сердце.

Не ложись на краю, кроха,
Там, за краем, совсем плохо,
Только серп золотит рожки
Да скребут на душе кошки.

Как за край соскользнешь тихо,
Тебя враз унесет Лихо.
Там, в большую попав яму,
Все скулят и зовут маму

Не ложись на краю, детка.
Пусть стучит по окну ветка,
Пусть по стенам скользят тени,
Пусть глядит из угла темень.

Люди хуже волков, милый,
Тут хватило бы жить силы.
Не буди, не дразни Лихо!
Хватит ныть, засыпай тихо.

@темы: Моё, Сказки, Муз, Стихи

---

Здравствуй, солнце, поскольку кругом туман,
Я пишу тебе письма, и будто поговорили.
Снова сыплет, почти целый век зима.
И она не уходит, ей нравится здесь, в Сибири.

Здравствуй, солнце. Ты в Сочи, а я в снегу.
В кровь разбиты коленки, не справится и "Репаро".
Ты же знаешь, я встану и побегу,
Да ещё улыбаясь - смогла не разбить гитару.

Знаешь, солнце, тут снова пекут блины.
Вот бы серость небес развести синевой анчана.
Я всё чаще не верю в приход весны.
Возвращайся скорее, так нужен апрель!
Скучаю.

@темы: Моё, Сказки, Муз