Анхель и Смерть. Музыка вечна.

[WerassaNord]

Музыка вечна.


Величие искусства яснее всего проявляется в музыке.

— Иоганн Вольфганг Гёте




Маэстро Гольдфиш умирал. Уже вторую неделю он не вставал с постели, а последние дни и вовсе перестал реагировать на окружающих. Родные и близкие ходили по дому в слезах. Прервав гастроли за границей, вернулись домой оба племянника маэстро, знаменитые музыканты, воспитанием и обучением которых известный композитор занимался лично, поскольку другой семьи у него не было. Ведь единственной его любовью и истинной страстью всегда являлась музыка. Труды Гольдфиша не пропали даром, оба племянника стали не только виртуозными исполнителями, но и продолжили композиторскую династию.

Некогда весёлый и шумный дом погрузился в печаль. Смолкли детский смех и музыка, никто не бегал по лестницам, не устраивал домашних концертов и званых вечеров. Несмотря на довольно упрямый характер и вздорный нрав, господина Гольдфиша очень любили и жёны племянников, и их дети, никто из которых серьёзно не был увлечён делом всей жизни дяди, принимая музыкальное образование как дань традиции и неизбежность. За свою довольно долгую и плодотворную жизнь маэстро многое успел написать, многих научить, вдохновить или поддержать на нелёгком творческом пути. К окончанию своего земного пути он подошёл со свойственной ему целеустремлённостью. И если поначалу родственники подшучивали над очередной причудой знаменитого композитора, то потом обеспокоились всерьёз.
И всё это было бы весьма печально, но вполне закономерно, если бы не то, что, по словам семейного доктора, господин Гольдфиш был абсолютно здоров и просто утратил вкус к жизни.

Анхель как раз обдумывал, кого из пациентов навестить первым, когда в дверь постучали.
Узнав в посетителе известного музыканта, он очень удивился, потому что такие люди предпочитали доверять свои недуги исключительно семейным врачам, крайне редко обращаясь за помощью к посторонним. Зная, какая молва о нём ходит, Анхель предположил, что кто-то при смерти.

Пригласив гостя в дом, доктор усадил его в единственное своё кресло и предложил рассказать, с чем тот пожаловал. Случай действительно был интересный. Расспросив племянника господина Гольдфиша, что же могло послужить причиной такого состояния, он узнал, что недавно один за другим ушли из жизни два старинных приятеля маэстро, с которыми тот был дружен с юности. Осознав, что от большей части его жизни остались одни воспоминания, композитор погрузился сначала в печаль, а затем в глубокую меланхолию и решил, что его жизнь тоже подошла к концу.
Родные постарались окружить дядюшку заботой и лаской, но он только отмахивался от них и просил оставить его в покое. Смех внучатых племянников стал раздражать, разговоры о музыке печалили, а любимые блюда, в которых он старался раньше себя ограничивать, поскольку был склонен к излишней полноте, больше не вызывали аппетита.
Семейный врач посоветовал ледяные ванны, как проверенный способ лечения болезней души, но племянникам этот метод пришёлся не по душе, и они решили сначала обратиться к Мозелю.

Анхель согласился помочь. Осмотр пациента действительно не выявил никаких признаков физических недугов, за исключением слабости — горничная жаловалась, что сегодня Гольдфиш совсем отказался от завтрака. На уговоры и попытки накормить его с ложечки как тяжелобольного только тяжело вздыхал.

Доктор попрощался с расстроенными близкими композитора и отправился в парк. На ходу ему лучше думалось.
Купив в пекарне по дороге пару булок, он методично отщипывал от них кусочки и скармливал уткам, плавающим в парковом пруду. Утки принимали угощение как должное и своей жизнью были весьма довольны. А маэстро Гольдфиш, несмотря на все старания его семьи, угасал на глазах.

- Может быть, действительно, просто пришло его время? Пожилой человек почувствовал приближение смерти и решил ей не противиться? - вслух рассуждал Анхель.
- А вот и нет, - раздался знакомый голос за плечом, - ничего он не почувствовал. Да и не мог — нет его в списках.

Смерть обошла друга, достала из бездонного кармана в складках мантии булку и тоже занялась кормлением уток. Птицы её не боялись, относясь как к чему-то неизбежному, а значит не стоящему внимания. И уж тем более не собирались отказываться от угощения.

- Ты уверена? - спросил доктор. - Хотя, о чём это я. В твоём ведомстве ошибок не бывает.
- Это потому что я всегда всё проверяю лично, - ответила Смерть. - Уверена. На ближайшие десять лет ни самого Гольдфиша, ни кого-либо из его близких в списках нет.
- Откуда такое личное внимание?
- Ты же знаешь, я весьма неравнодушна к искусству смертных.

Анхель знал. Иногда, в особенных случаях, Смерть даже позволяла какому-нибудь гению закончить начатое дело, до предела растягивая отведённое ему время. В таких случаях она чувствовала себя причастной к созданию чего-то великого, прекрасного и поистине бессмертного.
Впрочем, одной из любимых её поговорок была: «Вовремя уйти — тоже искусство».

- И что же теперь? - поинтересовался доктор.
- Ты же понимаешь, что можно не умирать, но и не жить в полном смысле этого слова довольно долго, - ответила ему Смерть,- ведя растительное существование.
- Ну, это совсем не дело. Должен же быть выход! Должен!
- Ты врач, ты и ищи, - Развела руками Смерть. - Со своей стороны могу пообещать этому не препятствовать.

Погружённый в тяжкие раздумья, Анхель бродил по улицам города, не особо задумываясь над тем, куда он идёт. Как вдруг на одной из небольших площадей, образованных пересечением нескольких, лучами сходящихся улиц, и украшенной по центру фонтаном, в его мысли вторгся странный режущий слух звук. Он был похож на скрежет, скрип и вопли раздираемой на части кошки и шёл откуда-то со стороны фонтана. Выйдя из ступора, мужчина увидел мальчика, с упоением водящего смычком по струнам ужасно расстроенной скрипки. Анхель даже не подозревал, что музыкальный инструмент способен издавать такие звуки.
«Он что, глухой?»
Доктор подошёл к ребёнку и спросил, как тот себя чувствует.
Мальчик ответил, что чувствует себя прекрасно, особенно с тех пор, как обнаружил на свалке эту замечательную скрипку и понял, что должен посвятить свою жизнь искусству. Да, играет он пока плохо, но это от недостатка практики. Совсем скоро у него начнёт получаться настоящая музыка. Он улыбнулся и снова прикоснулся смычком к струнам. Раздавший звук пробрал до костей, вызвав боль, сравнимую только с зубной.

- Доктор Мозель!
С порога кофейни, расположенной у фонтана, Анхелю махал её владелец, которому он помогал с лечением артрита.
Зайдя в кофейню, Анхель поинтересовался у знакомого, давно ли их развлекает уличный музыкант?
- У-у-у, паршивец! - гневно взвыл тот. - Всех посетителей разогнал! Это не музыка, это пытка!

Из рассказа доктор понял, что мальчик был одним из тех сирот, что скитались по улицам города, как голодные крысята. На какой из помоек он нашёл свою скрипку, было неизвестно, почему для занятий выбрал именно эту площадь — тоже. Ни уговоры, ни мольбы, ни угрозы не помогали.
Уходить паршивец отказывался, а если прогоняли, возвращался. Предлагали еду и деньги, но юное дарование отказывалось их брать, утверждая, что буквально через пару месяцев научится играть хорошо и тогда будет рад вознаграждению. А пока талант должен быть голодным.
Пытались отбирать скрипку — мальчишка так рыдал, что сердце кровью обливалось. Возвращали и ею же истекали уши. А последнее время оборванец повадился приходить с самыми первыми лучами солнца.
- Мы теперь не только убытки несём, но и выспаться не можем! Мёртвого же разбудит своей игрой!
Как в подтверждение этих слов юный скрипач взял особенно мерзкий звук.

Анхеля осенило. Он выскочил из кофейни и совершенно по-другому взглянул на ребёнка.

- А что, может сработать. Смотри, какой упорный парень, - раздалось рядом хихиканье Смерти.
- Ты что, так и ходишь за мной? - удивился доктор.
- Нет, так, присматриваю. Интересно же, что ты придумаешь.
- То есть, ты во мне не сомневаешься?
- Сомневаться — привилегия людей, - ответила Смерть.

Анхель вернулся к мальчику и спросил, насколько серьёзно тот готов заниматься музыкой. Искренние слёзы в глазах мальчишки были лучшим ответом. Тогда доктор попросил его немного отдохнуть, чтобы продемонстрировать своё умение во всех красе. А он пока сходит к своему знакомому, очень известному музыканту, и договорится о прослушивании. Услышавший это хозяин кофейни предложил мальчику подождать в его заведении и подкрепиться перед столь ответственной встречей. От денег Анхеля он отказался, подмигнув тому. За пару часов тишины он и сам готов был заплатить.

Доктор не мешкая отправился в дом маэстро. Надо отдать должное его племянникам, истинные люди искусства, талантливые во многом, идею они подхватили на лету, быстро и чётко продумав до мельчайших деталей. И пока старший из мужчин остался встречать нотариуса — дядюшка хотел внести правки в завещание, Анхель и женщины сворачивали затычки для ушей из ваты и воска, младший побежал за ребёнком.

В комнате Гольдфиша, расположенной на верхнем этаже дома, стоял полумрак из-за опущенных штор. У постели больного собрались оба его племянника, Анхель, которого попросили засвидетельствовать, что композитор находится в здравом уме, и нотариус. Видеть ещё недавно переполняемого энергией, не взирая на почтенный возраст, мужчину почти безучастным ко всему было тяжело. Даже нотариус не скрывал расстроенных чувств.
И тут вступил последний герой спланированного фарса.
Даже сквозь закрытые окна звуки, издаваемые скрипкой, казались чудовищными. Первым не выдержал нотариус, которого не успели предупредить.. Сославшись на срочные дела, он покинул дом. Затычки в ушах приглушали звук, но он, казалось, проникал сквозь кожу. Искренние слёзы стояли в глазах обоих племянников, и, впервые в жизни, Анхель порадовался отсутствию у себя идеального слуха. Мужчины пытались беседовать с дядей, но тот старательно игнорировал всё вокруг.
Маэстро продолжал лежать с отсутствующим выражением на лице.
«Кремень мужик», - подумал доктор.
Один за другим откланялись, не вынеся мучений, племянники Гольдфиша. Стоило им выйти, в приоткрытую дверь проскользнула Смерть. Анхель вопросительно на неё взглянул.
- Разве я могу пропустить такое развлечение? - засмеялась она, склонившись над лежащим мужчиной.
Решив, что он остался один, великий композитор сначала скривился, как будто откусил сразу пол лимона, потом спрятал голову под подушку и застонал. Юное дарование на улице удвоило свои старания. Где то рядом завыл пёс.
- Это невыносимо! Невыносимо! - раздался из-под подушки голос больного. Боже, дайте же мне умереть спокойно! Бог остался безучастным к мольбам.
Тогда господин Гольдфиш сначала сел на кровати, затем встал с неё, а потом, исполненный страданий, подскочил к двери, рывком её распахнул и поспешил вниз по лестнице, призывая все кары небесные на своего мучителя.
Когда Анхель спустился вслед за ним, он увидел всё семейство композитора, прильнувшее к окнам гостиной. Они смеялись, а женщины плакали от радости.

Позабыв о болезнях и горестях, почтенный господин в одной сорочке самозабвенно гонял по улице мальчишку, ругая того, на чём свет стоит.
Затем, запыхавшись, он остановился и поинтересовался, что же мелкому гадёнышу нужно.

Ответ поверг в шок даже Анхеля. Мальчик настаивал, что уйдёт от окон Гольдфиша только если тот лично займётся его обучением. Мальчишка бухнулся на колени и, прижимая дрожащими руками к груди скрипу, горячо клялся не есть, не пить и заниматься круглые сутки, потому что музыка — вся его жизнь.

- Твоя работа? – отсмеявшись, спросил старший племянник у младшего.
- Самородок, - довольно ответил тот. - Я только идею подал проситься в ученики к самому маэстро.
С Анхелем они договаривались, в награду за представление, прослушать ребёнка лично.

Видимо, что-то в речах мальчишки пришлось по нраву Гольдфишу, поскольку тот жестом велел ему подниматься и идти в дом. Войдя, господин приказал сиротке бросить скрипку у камина, в котором самое место этой рухляди. Родне и слугам велел выдать паршивцу горячую воду с мылом, нормальную одежду и ученическую скрипку из тех, что не жалко.
- И накрывайте на стол. Стар я уже стал на голодный желудок за сорванцами по улице бегать.

Родственники, сияя от счастья, засуетились, выполняя его волю.
То и дело слышалось восторженное: «А как кричал, как кричал!»
«Ух, давно его таким не видели, думала, кулаком сейчас по столу стукнет!»
«Да и стукнул бы, всё лучше, чем потолок взглядом сверлить целыми днями».

- Теперь главное, чтобы мальчишка оказался годен к обучению, не то меланхолия может и снова вернуться, - говорила жена старшего племянника.
- Ничего, - с улыбкой отвечал её супруг, - я ему всех уличных оборванцев сгоню, если потребуется.

По счастью и слух и чувство ритма у юного дарования обнаружились, а остальное вполне можно было развить упорным ежедневным трудом.

Маэстро демонстративно кривился, грозился оторвать паршивцу уши и обломать об его спину трость, но родственники успокоили Анхеля, что ни одну из своих угроз господин Гольдфиш ни разу не привёл в действие.

Обретя нечаянного ученика, великий композитор прожил ещё долгих пятнадцать лет, большую часть которых посвятил воспитанию будущего музыканта и своей основной страсти — музыке, которой был верен до конца.

Мальчик вырос подающим большие надежды талантом и, если на его концертах и лились слёзы, то это были лишь слёзы счастья.